Две Жизни

Антарова Кора

Далее Г.Олькотт пишет, что те, кого Е.П.Б. считала истинными авторами ее "Разоблаченной Изиды", "вынуждены были позволять ей окрашивать их мысли и располагать слова в определенном порядке. Подобно тому, как дневной свет, проникая сквозь окна храма, приобретает оттенки цветного стекла, так и мысли, переданные через мозг Е.П.Б., изменялись выработанным ею литературным стилем и способом их выражения" [8]

Что

же можно сказать о литературном стиле и способе выражения К.Е.Антаровой? С одной стороны, они несут на себе, безусловно, отпечаток "дореформенного", истинно русского языка прошлого века, с другой стороны вполне вобрали в себя своеобразие стилевого перелома "серебряного века", о котором Николай Бердяев писал: "...Тогда было опьянение творческим подъемом, новизна, напряженность, борьба, вызов. В эти годы России было послано много даров. Эта была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвет поэзии и обострение эстетической чувственности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму. Появились новые души, были открыты новые источники творческой жизни, видели новые зори, соединяли чувство заката и гибели с надеждой на преображение жизни. Но все происходило в довольно замкнутом круге" [9] .

8

Olcott H.S. Old Diary Leaves. L., 1892, vol.1, с. 256.

9

Бердяев Н.К. Самопознание. (Опыт философской автобиографии). – М.: Международные отношения, 1990, с.129.

Серьезное влияние на лексику и образность языка Антаровой оказало ее общение с К.С.Станиславским. Сама она писала об этом:

"Личная моя встреча с Константином Сергеевичем, как занятия, относится к 1917 году. С тех пор всю мою жизнь я ношу "систему" Станиславского в себе. Язык системы, сообразно тому, как схема творческих записок Константина Сергеевича все точнее систематизировалась и, наконец, сложилась в стройную "систему", разумеется, менялся. Для меня же лично такого времени, когда я могла бы представить себе Константина Сергеевича "без" системы, не существует "..." Новый язык, которым сам Константин Сергеевич утверждал неизменные по сути, положения своей "системы", впитывался мною в почти ежедневных занятиях с ним" [10]

10

Из неопубликованного.

"Две

жизни" заканчиваются на первой главе четвертой части. Больше для этой книги Конкордией Антаровой не было записано ничего. Почему? До нас дошли некоторые версии этого факта, но все они только версии. Одно бесспорно, по свидетельству всех близко знавших Антарову, – запись прервалась именно на том месте, на котором и мы заканчиваем публикацию.

Издательство приносит извинения за допущенную ошибку в Предисловии: прекрасная повесть "Сад Учителя" была написана не К.Е.Антаровой, а Ольгой Борисовной Обнорской – деятельной участницей теософского движения.

Выражаем глубокую благодарность всем, кто помог преодолеть затруднения при подготовке к публикации книги "Две жизни": Е.Ф.ТерАрутюновой и Московскому рериховскому обществу, предоставившим материалы для публикации; ушедшей от нас более десяти лет назад ученице К.Е.Антаровой Марине Ивановне Волковой, благодаря доверию и чуткости которой несколько будущих сотрудников издательства познакомились в свое время с этой книгой.

К большому нашему огорчению, еще двух почитаемых нами людей мы можем поблагодарить за их участие и помощь лишь посмертно: это Борис Алексеевич Смирнов-Русецкий (1905-1993) – ученик Н.К.Рериха, широко известный и многими любимый художник, до последних дней своей жизни бывший председателем Московского рериховского общества и оказавший в этом качестве всемерную поддержку издательству в публикации "Двух жизней", и Семен Иванович Тюляев (1898-1993) – духовный ученик Антаровой, доктор искусствоведения, заслуженный деятель искусств России, лауреат премии имени Джавахарлала Неру, несколько страниц воспоминаний которого, написанных специально для этого издания, мы публикуем ниже.

Мы благодарим Марину Сергеевну Стриженову, близко знавшую Конкордию Евгеньевну, за многочисленные консультации и предоставленный для нашего издания "Краткий биографический очерк" об Антаровой, а также редакцию журнала "Дельфис" за разрешение перепечатать материалы, посвященные Учению Храма.

Как напутствие читателю хочется повторить в заключение слова из книги "Две жизни":

"Нет ни покоя, ни мира в тех существах, что ищут все новых источников откровения. Все, что они подхватывают из попадающихся им записей и книг, все это они всасывают верхними корками ума, но мало что проникает в их святая святых, составляя зерно их сердца.

Простые слова, возносимые с радостью, произносимые в мире собственного сердца, достигают большей цели, чем сотни переписанных истин, выловленных из разных "источников"".