Двенадцать евреев, которые изменили мир
Шрифт:
«Каин, где брат твой Авель?»
«Наряду с вождями партии и страны имелись вожди, так сказать, ведомственного значения. Таким вождем стал Сталин в области отсталых национальностей».
Народный гнев 1917 года с легкостью смел многовековые атрибуты царизма. Началось строительство новой власти. После недолгой карьеры народного комиссара по иностранным делам, от которой он был отстранен в связи с его позицией по Брестскому миру, 14 марта 1918 года неожиданно для многих, в том числе и для него самого, Троцкий стал народным комиссаром по военным (а позже и морским) делам.
Гражданская война началась, по сути, сразу после октябрьского переворота. Но главный толчок ей дал разгон большевиками Учредительного собрания в январе 1918 года. В условиях нараставшего сопротивления перед Лениным встал вопрос, кого поставить во главе вооруженных сил республики? Он понимал, что главное значение будет иметь способность политически оценить значимость военной организации как элемента выживания революции. Здесь требовалась революционная страсть, помноженная на решительность, способность воздействовать на массы, твердой рукой пресечь партизанщину и неорганизованность. Человек этот должен был обладать популярностью, партийным авторитетом и политическим весом. Нужны были революционная одержимость и уверенность в правильности выбранного решения. Такими качествами обладал Лев Троцкий — любимец революции: «Познать закономерности совершающегося
Революция — это не планы, замыслы и заговоры. Революция — это стихия, социальный разлад и смута. Уступить — значит пойти на поводу у стихии. И Троцкий, нисколько не считая себя военным стратегом и специалистом, становится военным диктатором.
Троцкий фактически создал Красную Армию и, благодаря своей неутомимой энергии и пламенному темпераменту, обеспечил ее победу над белым движением. Вообще, в борьбе против контрреволюции и иностранной интервенции Троцкий всегда был на первом плане. В то время Ленина называли «мозгом и волей революции», а Троцкого — «ее разящим мечом». И это громкое определение вполне соответствовало той несколько театральной шумихе, которой он любил окружать свою деятельность.
Троцкий занимал особое положение среди руководителей советского государства. Это чувствовалось хотя бы потому, что его появление во время заседаний немедленно прерывало намеченный порядок дня: тотчас же начиналось обсуждение вопросов, связанных с его деятельностью. Быть может, это объяснялось тем, что вопросы военные были важнее многих других; но тут сказывалось также исключительное значение Троцкого как руководителя советского государства. Любопытна еще одна деталь. На заседании все друг друга называли по имени или по партийной кличке старого времени. Что же касается Троцкого, то к нему никто иначе не обращался, как официально: Лев Давидович. У него было особое положение. Недавно еще противник большевизма, он заставил уважать себя и считаться с каждым своим словом, но оставался все же чуждым элементом на этом собрании старых большевиков. Другие народные комиссары, вероятно, ощущали, что ему можно простить старые грехи за нынешние заслуги, но окончательно забыть его прошлое они никогда не могли. Ленин, со своей стороны, уважал и подчеркивал не только военные, но, главным образом, организационные таланты Троцкого. Видно было, однако, что это вызывало подчас среди сотрудников Ленина некоторое недовольство и ревность. Ленин, вероятно, ценил революционный темперамент Троцкого и помнил о его роли в подготовке и осуществлении захвата власти в октябре 1917 года. На заседаниях Троцкий держал себя обособленно, говорил очень авторитетно, а по мере того, как развивались успехи на фронте, в его поведении появилось даже нечто вызывающее. Эти вызывающие нотки звучали в особенности по адресу так называемых хозяйственников, которые в ту пору никакими успехами похвастаться не могли. Они должны были снабжать армию, работа их оказалась неудовлетворительной с точки зрения как армии, так и гражданского населения. Стрелы Троцкого попадали главным образом в руководителей хозяйственных учреждений. Троцкий как бы говорил на этих заседаниях: «Вот, погодите, мы сначала расправимся с белогвардейцами, а тогда двинемся наводить порядок внутри страны».
Между тем Троцкий никогда не сгибался, всегда был полон уверенности в том, что он не только знает, чего хочет, но также, каким путем надлежит идти к цели. Когда докладывали Ленину — он слушал и прислушивался, Троцкий же выслушивал. Он всегда давал понять, что знает больше собеседника. Это происходило, вероятно, оттого, что он был «властителем масс», мог их поднимать на подвиги. Он сам описал подобный эпизод в своей автобиографии: «...Проезжая через Рязань, я решил посмотреть на них (дезертиров, укрывавшихся от призыва в Красную Армию). Меня отговаривали: «Как бы чего не вышло». Но все обошлось как нельзя быть лучше. Из бараков их скликали: «Товарищи-дезертиры, ступайте на митинг, товарищ Троцкий к вам приехал». Они выбегали возбужденные, шумные, любопытные, как школьники. Взобравшись на стол тут же на дворе, я говорил с ними часа полтора. Это была благодарнейшая аудитория. Я старался поднять их в их собственных глазах и под конец призвал поднять руки в знак верности революции. На моих глазах их заразили новые идеи... Я не без гордости узнавал потом, что важным воспитательным средством по отношению к ним служило напоминание: «А ты что обещал Троцкому?» Полки из рязанских «дезертиров» хорошо потом дрались на фронтах». В той же главе своей автобиографии, Троцкий вспоминает, как в феврале 1919 года он говорил молодым красным командирам в Москве: «Дайте мне три тысячи дезертиров, назовите их полком; я дам им боевого командира, хорошего комиссара, подберу начальников для батальонов, рот и взводов — и эти три тысячи дезертиров в четыре недели превратятся, в нашей революционной стране, в великолепный полк».
Гражданская война кончилась полной победой Красной Армии. Шла демобилизация, из армии возвращались сотни коммунистов, среди которых было много очень способных, подчас талантливых людей и видных деятелей. Их распределяли теперь по гражданским ведомствам, главным образом на хозяйственную работу. Но очень скоро обнаружился антагонизм между военными большевиками и теми, которые все время вели работу в тылу. Когда большевиков посылали раньше в армию к Троцкому, они обычно были исполнены некоторого недоверия к этому человеку, который до апреля 1917 года, на протяжении многих лет, вел ожесточенную борьбу с их фракцией. Но в процессе воен- ной работы они сживались, и через несколько месяцев антагонизм между Троцким и его сотрудниками-коммунистами исчезал. Все они сделались тогда «Троцкистами». Этот термин — он имел тогда иной смысл, чем впоследствии — кажется, впервые был применен по отношению к этой группе большевиков. Троцкий вернулся с фронта в Москву с идеей создания больших трудовых армий. Красная Армия должна была превратиться в рабочую организацию. Троцкий хотел не демобилизовать страну, а милитаризировать хозяйство, так как он предполагал применить свои трудовые батальоны, в частности, в лесном хозяйстве на Урале. Работа батальонов, считал Троцкий, — шаг вперед по пути завоеваний советской власти и освобождения крестьянина от его косности: мы должны показать русскому мужику, как надо работать, необходимо дисциплинировать наш аппарат, — и это будет первый шаг к истинному социализму. Однако события приняли иной оборот. Идея милитаризации была мертворожденной.
С окончанием гражданской войны исчезли военные импульсы, побуждавшие и позволявшие принимать очень решительные, суровые меры, ибо все это было «для армии». Сам факт окончания гражданской войны не позволял больше добывать из деревни продукты простым принуждением. Раньше казалось, что можно оправдать эти меры опасностями, угрожавшими революции; теперь же все сознавали, что в хозяйстве разруха и что нужны другие стимулы для оживления экономической деятельности.
Попасть к Троцкому было гораздо сложнее, чем к Ленину. Приходилось пройти через пять комнат, где у дверей находились щегольски одетые военные. В последней комнате перед кабинетом Троцкого стояло двое часовых. Во всех его движениях и словах заметно было, что он творит революцию, что на него смотрят века и народы, что он великий человек. От Троцкого исходили холод и надменность. Его облик: зачесанные назад густые, упрямые волосы, черные с проседью; подстриженная, клинообразная бородка; хорошо скроенный полувоенный костюм цвета хаки; высокие солдатские сапоги офицерского образца; нервные, с длинными пальцами, руки; жесткие умные глаза и пенсне — все это как то сразу напоминало посетителю, что он находится перед лицом министра. Он сидел за большим письменным столом, от которого веяло устойчивостью и дисциплиной. Стол был уставлен множеством всяких письменных принадлежностей; особенно поражали хорошо отточенные и в порядке разложенные разного цвета карандаши. В 1921—1923 гг. ни для кого не было секретом, что Троцкий
Из большевистских вождей Троцкий был, вероятно, наиболее одаренным. Но справедливости ради следует сказать, что он был одарен отнюдь не всесторонне и наряду с выдающимися качествами обладал немалыми недостатками. Он был превосходным оратором, но оратором революционного типа — зажигательно-агитаторского. Он умел найти и бросить нужный лозунг, говорил с большим жаром и пафосом зажигал аудиторию. Но он вполне владел своими эмоциями и на заседаниях Политбюро, где обычно никакого пафоса не требовалось, говорил сдержанно и деловито. Он был человек мужественный и шел на любой риск, связанный с революционной деятельностью. Достаточно вспомнить его поведение, когда он председательствовал в 1905 году на Петроградском Совете рабочих депутатов. Он до конца держался храбро и вызывающе и прямо с председательской трибуны пошел в тюрьму и ссылку. Но еще более показательна история 1927 года, когда власть уже была целиком в руках Сталина. На ноябрьском пленуме ЦК, когда Сталин предложил исключить Троцкого из партии, тот взял слово и сказал, обращаясь к сторонникам Сталина: «Вы — группа бездарных бюрократов. Если встанет вопрос о судьбе советской страны, если произойдет война, вы будете совершенно бессильны организовать оборону страны и добиться победы. Тогда, когда враг будет в 100 километрах от Москвы, мы сделаем то, что сделал в свое время Клемансо, — мы свергнем бездарное правительство; но с той разницей, что Клемансо удовлетворился взятием власти, а мы, кроме того, расстреляем эту тупую банду ничтожных бюрократов, предавших революцию. Да, мы это сделаем. Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но вы не смеете. А мы посмеем, так как это будет совершенно необходимым условием победы». Конечно, в этом выступлении много позы и наивности, но как не снять шляпу перед мужеством Троцкого?
Он был, несомненно, человеком острых критических моментов, брал на себя ответственность и шел до конца. Именно поэтому он сыграл такую роль во время Октябрьской революции. Троцкий смело возглавил задуманную акцию по завоеванию власти в условиях, когда Ленин большой храбрости не показал и уступил доводам окружающих, что ему не следует рисковать своей драгоценной жизнью, поспешив скрыться; Троцкий этим доводам не уступил; так же и до этого, после неудачного июльского восстания Ленин сейчас же скрылся, а Троцкий не бежал, а пошел в тюрьму. Но здесь надо указать и на один существенный недостаток Троцкого. Он был человеком позы. Убежденный, что вошел в Историю, Троцкий все время для этой Истории как бы позировал. Это было не всегда удачно. Иногда это была поза, оправданная важностью роли, которую играл Троцкий в событиях. К примеру, когда советская власть во время гражданской войны висела на волоске, он заявил: «Мы уйдем, но так хлопнем дверью, что весь мир содрогнется», — это тоже для позы и для истории; иногда это было менее оправдано; еще было терпимо, когда Троцкий принимал парады своей Красной Армии, стоя на броневике; но бывало и так, что поза представлялась — попросту смешной. Здесь надо отметить одну черту, характерную не только для Троцкого. В процессе управления страной, различными сферами хозяйствования способные люди быстро росли и учились. Например, Михаил Иванович Калинин, которого Ленин ввел в Политбюро отчасти ради большинства, отчасти для того, чтобы постоянно иметь под рукой человека, знающего деревню и психологию крестьян, — в этом смысле оказывал несомненные услуги. Но когда он пробовал принимать участие в прениях, требовавших некоторых знаний и культуры, он пер- вое время нес такую чепуху, что члены Политбюро невольно улыбались. И что же? Через два-три года Михайл Иванович значительно поумнел, во многом разобрался и, будучи не лишен от природы здравого смысла, часто выступал очень толково. Способный Троцкий, бывший вначале талантливым агитатором, тоже сильно вырос в организаторской и руководящей работе. Но не раз и срывался. После окончания гражданской войны, когда транспорт был совершенно разрушен и железнодорожники, не получавшие практически никакого жалованья, должны были, чтобы не умереть с голоду, разводить огороды, выращивать овощи и заниматься мешочничеством, Ленин назначил Троцкого народным комиссаром путей сообщения. По вступлении в должность Троцкий написал патетический приказ: «Товарищи железнодорожники! Страна и революция гибнут от развала транспорта. Умрем на нашем железнодорожном посту, но пустим поезда!» В приказе было больше восклицательных знаков, чем иному делопроизводителю судьба отпускает на всю жизнь. «Товарищи железнодорожники» предпочли на железнодорожном посту не умирать, а как-нибудь жить, а для этого нужно было сажать картошку и мешочничать. Железнодорожники мешочничали, поезда не ходили, и Ленин прекратил конфуз, сняв Троцкого с поста Наркомпути. Не подлежит сомнению, что первое время и организация Красной Армии Троцким шла на лозунгах и речах о солдатских комитетах, выборных командирах, на демагоги, утопая в бестолковщине и бандитизме. Но скоро Троцкий сообразил, что никакой армии хотя бы без минимальных военных знаний и без минимальной дисциплины создать нельзя. Он привлек специалистов — офицеров царской армии; одни были куплены высокими чинами, других просто мобилизовали и заставили отдавать свое умение под строгим надзором комиссаров. А добиваясь дисциплины, пришлось всю гражданскую войну бороться против неуправляемых Сталина и Ворошилова. Сам Троцкий при этом многому научился и из агитатора постепенно превратился в организатора. Правда, он считал, что самое важное в политической борьбе — это вопросы политической стратегии, «политика дальнего прицела», борьба в сфере идей.
Здесь приходится коснуться одного его слабого места. Троцкий — тип верующего фанатика. Он уверовал в марксизм. Уверовал прочно и на всю жизнь. Никаких сомнений и колебаний у него никогда не было. В вере своей он был тверд, никогда не отказывался от своих идей и до конца жизни твердо их придерживался. Из людей такого типа выходят Франдиски Ассизские, Савонаролы. Не теоретики, не мыслители, а подобные фанатики оказывают гораздо большее влияние на судьбу человечества, чем столпы разума и мудрости. Если попытаться восстановить, какова была основная политическая мысль Троцкого, то не так легко разобраться в обвинениях, которые беспрерывно громоздили против него «коллеги по партии». Во всяком случае уже в то время, когда эта борьба происходила внутри партии, было ясно, что многие разногласия надуманы. Нужно было низвергнуть соперника и завладеть властью. Надо было делать вид, что борьба высокоидейная и разногласия необычайно важны: от того или другого их решения зависит будто бы чуть ли не все будущее революции. Между тем обычно это были неопределенные споры о терминах. В особенности много таких пустых и тенденциозных споров было вокруг знаменитой теории «перманентной революции» Троцкого. На самом деле идея Троцкого заключалась в том, что с Октябрьской революцией в России началась эпоха мировой социальной революции. Имея всегда эту цель в виду, надо рассматривать коммунистическую Россию как плацдарм, базу, позволяющую вести и продолжать подготовительную революционную работу в других странах. Это совершенно не означает, что имея целью мировую революцию, можно не придавать никакого значения тому, что будет происходить в России. Наоборот, по мысли Троцкого, надо активно строить коммунизм в России; по его мнению (и следует отметить, что Ленин до революции целиком это мнение разделял), одна изолированная русская революция едва ли долго устоит перед натиском остальных «капиталистических» стран, которые постараются подавить ее силой оружия. Совершенно ясно, что хотя Троцкий был изгнан, убит, осужден и предан анафеме, эта общая идея перманентной мировой революции всегда была основной стратегической линией коммунизма.