Двенадцать ворот Бухары
Шрифт:
Прочтя или услышав понравившиеся ей стихи, она быстро заучивала их наизусть и, положив на музыку, пела под аккомпанемент. Была очень, умела поговорить, знала множество пословиц и поговорок.
Всюду, появлялась, вносила оживление. Это была женщина бескорыстная, старавшаяся всем помочь. Но ее взяли в Арк, ко двору, и с ее чистым именем стали связывать много темного и грязнит Анбари Ашк была женой бедняка и жила очень скромно. Но однажды на какой-то той почему-то не явились приглашенные музыканты, гости собрались, но без музыки свадьба была не в свадьбу. Тогда Анбар, которая прислуживала на этом,
После этого квартальная распорядительница праздников и всяких приемов в семейных домах стала приглашать ее на другие той, и вот распространился по городу слух о новой музыкантше — певице и танцовщице — Анбархон. Богатые женщины из именитых семей стали звать ее на вечера, и она все больше всем нравилась. Профессия музыкантши была по душе и самой Анбархон.
Вскоре пригласили Анбари Ашк в эмирский гарем, и с самой первой вечеринки она понравилась женщинам эмирского двора. А там постепенно Анбари Ашк сделалась одной из приближенных матери эмира, ее наперсницей, стала реже появляться на обычных городских тоях. Люди стали бояться ее. Говорили, что Анбари Ашк подыскивает девушек для гарема эмира. На самом деле это было не так. Только раз случилось, что она назвала имя дочери одного военачальника, и только.
Когда ее приблизили к гарему эмира (это было в конце правления Аб-дулахада), в доме одного из военачальников эмира устраивался той по поводу совершеннолетия его единственной дочери. А так как имя Анбари Ащк уже стало известно, девушке захотелось, чтобы она обязательно была на празднике. Анбар отказывалась, но девушка упрямо твердила: «Только Анбари Ашк! Пусть будет Анбари Ашк!» Военачальнику пришлось самому съездить к матери эмира. Та приказала Анбари Ашк идти на той к военачальнику.
Когда Анбари Ашк с двумя подругами, игравшими на бубне, собиралась на той, одна из них спросила:
— А почему вы сначала так не хотели пойти на этот той?
— Дай бог, чтобы он обернулся бедой! — сказала Анбар. — Я бы этого военачальника повесила!
— За что? — спросили сразу обе музыкантши.
— Сына моей соседки он насильно в сарбазы взял, оставил мать в горе и в нужде, у нее никого больше не было, она так и умерла в нищете и одиночестве… а дом их перешел в казну… Дай бог, чтобы насильнику самому довелось испытать такое горе! Я не хотела идти на этот той, но что же мне делать, я женщина подневольная!
— Не горюйте, бог его накажет!
— Не огорчайтесь, подружка! Раз уж мы музыкантши, приходится всюду ходить, будь это той правителя или его слуги.
— Ну конечно, — сказала Анбари Ашк, надевая паранджу.
В доме, где устраивался той, их встретили радостно и приветливо. В большой комнате было полно гостей — все жены знатных людей, военных и баев. Анбари Ашк села с домбристками у входа, поздравила хозяев и, отдохнув и поев сладостей, начала петь. Все пришли в восторг от ее пения и танцев. Но когда она, стоя посреди комнаты, читала акростих, а одна из женщин разгадывала его, дочь хозяина,
— Это и есть та самая Анбари Ашк? А где же ее клык?
Дочь хозяина имела в виду сильно торчавший передний зуб Анбар, соответственно толкуя ее прозвище.
В Бухаре певцам и музыкантам часто давали разные прозвания, и Анбар, узнав о данном ей прозвище, нисколько не обиделась. Но тут дочь хозяина повела себя столь вызывающе, что Анбар перестала читать, прервав на полуслове стих, и гневно посмотрела на дерзкую девушку. Мать хотела увести ее, но она не далась.
— Чем же ты так хвалишься, чем гордишься? Уж не своим ли длинным лицом или клыком своим? Бедный мой отец должен был так тебя упрашивать!..
— Ай, ай, нехорошо, девушка! — говорили женщины — распорядительницы тоя.
— Замолчи, бесстыдница! — сказала ей мать.
— Ой, стыд какой! — ужасалась ее тетка. Но многие смеялись, одобряли дерзкую.
Анбари Ашк взяла себя в руки, подавила гнев, сказав с насмешкой:
— Я со своим длинным лицом и клыком стала музыкантшей и благодарю за эго бога. Но вы, госпожа, с такой красотой и смелостью, с такими манерами, с таким умением говорить, вы достойны самого эмира, достойны его высочества!
— Ой, чтобы мне умереть, не говорите так! — произнесла мать девушки.
Все присутствующие сразу замолчали и перестали смеяться. В полной тишине Анбари Ашк с гордо поднятой головой прошла к двери, взяла свой платок и паранджу и ушла вместе со своими подругами.
Идя домой по шумным улицам Бухары, она словно ничего не видела и не слышала. Всадники останавливали своих лошадей, чтобы не задавить ее, кричали ей вслед: «Глухая!», «Слепая!» — бранили ее. Никогда за всю свою жизнь не чувствовала она себя такой униженной, оскорбленной, несчастной.
Что с ней случилось? Почему при всем своем остроумии и находчивости она растерялась перед этой нахальной и дерзкой девчонкой? Почему не нашлось у нее слов уничтожить ее, разнести злой насмешкой? Почему; потому что гнев и обида достигли предела. И вот теперь она думала, как отомстить. Отомстить и этой бесстыдной девчонке, и ее отцу, и леем, кто смеялся над ней. Да, она сделает так, что всю жизнь и девушка и ее семья не забудут ее жала, сами испытают и горечь и боль — всем сердцем!
Она не спала всю ночь.
Через месяц дерзкую девушку взяли в гарем эмира, и в городе, особенно среди байских жен, прошел слух, что Анбари Ашк — сводница, что она подыскивает девушек для гарема эмира. Этот слух, это пятно на своем имени Анбар переносила тяжело, совесть мучила ее, она стала стыдиться людей. Но, с другой стороны, она была даже рада, что ее теперь боялись, что жены чиновников и богачей заискивали перед ней, готовы были выполнить любые ее желания.
С матерью Хамрохон Анбари Ашк познакомилась где-то на тое. Они подружились. Мать Хамрохон давала Анбар стихи классических поэтов, беседовала о науке и литературе, объясняла ей тонкости языка, аллегории и шутки, и это было для Анбар и полезно и приятно. Но ни разу она не была приглашена на семейный праздник и не видела Хамрохон. Когда мать девушки позвала Анбар к себе, соседи и друзья предостерегли ее.