Двенадцатый Ковчег
Шрифт:
День и час пуска должен был знать только командир корабля. Но Дэв считал, что Барни и Кен имеют на это право наравне с ним.
И Кен бросился в обсерваторию. Это был самый ответственный момент – просчитать, что за обстановка будет в каждый отрезок пути Ковчега. Но Вселенная его пропускала, ни одного препятствия.
Теперь надо убедить Барни сменить курс. Кен готовился не один день, потом просто показал ему файл с гибелью Ковчега.
– Ты думаешь, четыре беспилотника справятся с таким количеством астероидов?
–
– Это реальный снимок. И реальный факт гибели корабля. Ты обратил внимание? Они движутся с разной скоростью и с траекториями, которые просчитать невозможно. Скопление может возникнуть в любое время. То, что я отыскал, – планета-двойник и Зеи, и Земли. Все, кроме тебя, на корабле будут уверены, что прибыли на Землю. Приборы покажут, что Ковчег следует заданным курсом. Больше того, в течение месяца наш курс будет совпадать с официальным. Только потом вы уйдёте на свой. Это сделать очень просто, смотри…
Барни согласился не сразу:
– Кен, вы же остаётесь на Зее, вас вычислить – ничего не стоит, они это сделают мгновенно!
– Ну, вычислят. Смертная казнь давно отменена. Я стою очень дорого, одна из последних модификаций. Обнулят и направят на другую работу. Жалко, что я забуду тебя и Дэва, Тимоти, Бенджамина, всё хорошее, что было за эти годы. Но и плохое забуду, начну жить с чистого листа. Знаешь, Барни, мне часто приходится тестировать обнулённых, они не выглядят несчастными. А если с вами что-то случится… когда я вспоминаю Тимоти и всех, кто был с ним, у меня вот здесь, – он положил руку на сердце, – открытая рана.
Мэлори не сказали, когда состоится пуск. Но приехал Герман, этого было достаточно.
Он поразился, это была совершенно другая женщина. Она менялась, будто потухала, теряя одного мальчика за другим. Но сейчас – будто из неё уходили последние признаки жизни, в глазах одна боль.
Вежливый приём, особенные блюда, что запомнились по его прошлым приездам. Но казалось, она не только говорит через силу, но и дышит, живёт, потому что надо. И он старался как можно реже попадаться ей на глаза.
Дэвид ему не понравился. В нём не чувствовалось твёрдости, уверенности, страстного желания идти на подвиг. А это именно подвиг, если мерить человеческими категориями.
Его братья были счастливы, что им выпала эта честь. У них была нацеленность на эту работу, миссию, предназначение! Гордились оказанным доверием. У Дэвида было только смирение перед неизбежностью, невозможностью противостоять судьбе.
С его братьями Герман беседовал, задавал какие-то вопросы. Дэвиду вопросы задавать было опасно, ответы непредсказуемы. Поэтому он просто рассказал, что Дэв должен делать на Земле. И что другие будут делать во время их долгого полёта.
– Подробная инструкция, когда включать инкубаторы и остальные системы, не относящиеся к самому кораблю, будет у тебя в каюте. Техники, отвечающие за это, подготовлены. На тебе, как на командире корабля, контроль.
– Я знаю.
– Готов?
– Готов.
И Герман улетел. На душе было неспокойно. Странно, с десятым – спокойно, а здесь, когда сто раз перестраховались, нет. Какое-то шестое чувство…
Бен хотел увезти Дэвида ночью, боялся сцены прощания. Мэл не переживёт, он уже не мог видеть её страданий. Но Дэв, обычно беспрекословно слушавшийся отца, твёрдо отказался:
– Я должен проститься с мамой, дай нам эту возможность.
Он оставил их вдвоём на весь вечер, ушёл к себе. О чём они говорили, какие слова нашли друг для друга, не знал. Но утром, перед отъездом, обнялись молча, постояли, и Дэв пошёл к машине. Ему, каквсей команде, предстоял карантин.
Глава 2
Его поселили в отдельную палату. Всю жизнь у него кто-то был рядом – мама, братья, Барни, Кен. И вдруг он оказался наедине с самим собой перед этим броском в неизвестность. Впереди были годы в замкнутом пространстве корабля, пусть он огромный, как остров. Остров в океане Вселенной – тоже замкнутое пространство. То, что ему рассказал Герман о его миссии на Земле, вообще не укладывалось в голове. Он не готов! И там у него не будет дублёров, только советники.
За что ему всё это? Ему бы тихий кабинет с книгами. И ученики. Ему есть чему учить – светлому, доброму, вечному…
На второй день молодая женщина-врач, которая по протоколу наблюдала за ним через скрытую камеру, позвонила Бену:
– Сэр, Дэвид нуждается в психологической помощи. Не волнуйтесь, ничего серьёзного, но мне лучше с ним поговорить. Двое предыдущих командиров, с которыми я работала, не нуждались. Поверьте мне, как специалисту.
– Добро. Поговорите и перезвоните мне, пожалуйста.
– Обязательно.
Дэвид вздрогнул от стука в дверь. В тишине, висевшей в комнате, это было слишком резко. Подумал, нервы – никуда!
– Войдите.
И вошла фея. Белый халат до колен, стройные ножки, туфельки на высоком каблучке. Каскад блестящих чёрных волос из-под небольшой шапочки. И огромные карие глаза на матовом смуглом лице.
– Добрый день, Дэвид, я врач. Вы не против, если отвлеку вас?
– Отвлечёте? От чего! Присаживайтесь, я в вашем распоряжении.
Она измерила ему давление и пульс. Ничего страшного, держит себя в руках. Красив, глаз не отвести.
– Как вас зовут, доктор? Вы моё имя знаете, а я ваше – нет.
– Дженнифер, можно просто Дженни. Расскажите, пожалуйста, о корабле… В средствах массовой информации – ничего. Что там самое интересное?
Через полчаса она сказала:
– Мне нужно позвонить, я ещё приду, если не возражаете.
Позвонила из своего кабинета:
– Сэр, ничего страшного, давление, пульс в норме. Но он не привык к замкнутому пространству и одиночеству. За десять дней нервы могут сдать. Если позволите, я буду заходить время от времени.