Дверь в...
Шрифт:
– А мне не нравится тут! – выпалила я, на что он снисходительно усмехнулся, зная, что это неправда. Его мир оказался совершеннее моего, - больше развития для каждого человека, больше возможностей, меньше проблем, - мне не в чем было упрекнуть это место. Ну, разве что здесь скучновато. Хотя и это было бы неправдой – вампиры тоже умели развлекаться, было бы желание.
Когда мы не путешествовали, чтобы я могла увидеть мир Эдварда собственными глазами, мы разрабатывали строительные проекты. Эдвард и его друзья создали несколько
Тем не менее, я все равно хотела вернуться домой.
И разве могла я предположить, что он наотрез откажется уступить мне?! Мне было до слез обидно, хотя я больше и не умела плакать. Мои глаза оставались сухими, как я ни старалась выдавить слезу, чтобы разжалобить его.
Я вспомнила свой первый день здесь, когда очнулась новорожденным вампиром…
Боль. Сухая, раздирающая, пылающая боль в горле, такая, что невозможно думать ни о чем другом. Я считала, что мне было больно час назад, когда пылала вся, до кончиков пальцев. Затем, когда боль стала уходить, и я поверила, что вскоре все закончится, она просто переместилась в горло, и была такой же сильной, как во время моего обращения. Я хотела снова кричать, но не могла, только сглатывала слюни и вращала глазами, будто безумная.
Я увидела Эдварда рядом, он бережно поднял меня с дивана и куда-то повел. Сквозь пелену нестерпимой жажды мои глаза едва различили дверь, за ней – ряды неприметных квадратных канистр. Эдвард отступил на шаг, оставив меня корчиться у стены, как дикую зверушку. Открыл крышку… и я рванула вперед, едва почувствовав запах – этот сладкий, притягательный, восхитительный, волшебный… Это было несравнимо с человеческой пищей ни в какой степени. Если бы я знала заранее, что кровь окажется так вкусна, сама попросила бы об обращении. Но, разумеется, я никогда не скажу Эдварду об этом…
Я ничего не соображала, пока пила. Боль угасала с каждым глотком. Стала сознавать, что это кровь, и что меня должно бы вытошнить от нее, но при этом понимала, что никогда не пробовала ничего вкуснее и приятнее. Было легче с каждой секундой, но я становилась еще более неуправляемой и дикой. Зарычала, когда Эдвард попытался обойти меня, и он замер, мы не сводили друг с друга глаз.
По мере того, как приходило насыщение, я вспоминала… и понимала, что он сделал со мной…
И во мне начала разгораться злость…
Несмотря на это, я все еще была слишком голодна, чтобы придумать, каким наиболее изощренным способом прикончить Эдварда за его отвратительный эгоистичный поступок…
Когда я поняла, что в буквальном смысле «сыта по горло» и в меня попросту больше не влезет, то отбросила канистру прочь. Она ударилась о стену и сплющилась, оставшаяся в ней кровь забрызгала все вокруг. Вау, это было круто. Я стала такой сильной!
– Белла?..
Я с рычанием обернулась и сжала кулаки. Этот мерзавец осмелился улыбаться, протягивая ко мне руки, словно я ему жена!
Я кинулась прочь, мимо него, сгорая от новой боли – от злости, что он превратил меня в чудовище, от ярости, что это теперь не исправишь, от отчаяния, с которым хотела вернуться домой. Бросилась в погреб. Дверь была закрыта, но я сорвала ее вместе с замком и, кажется, даже с петлями. Эдвард успел восстановить кладку! Свежий запах цемента ударил в мой чувствительный нос.
– Белла, перестань! – попросил он откуда-то сзади, но я не слушала его, с рычанием разбивая кладку руками. Осколки летели вокруг, обнажая вонючую землю, а не проход в мой мир, который я так жаждала увидеть.
– Ненавижу тебя! – прошипела я, не оборачиваясь, в остервенении дергая комья земли, чтобы прорыть чертов проход в свой мир, и мне было наплевать, что погреб Эдварда, такой чистый и ухоженный, превращается в свалку.
Я работала быстро, руками и ногами, не обращая внимания на рвущуюся на мне одежду. Я рыла в сторону, потом наверх, пока не выбралась на поверхность, дико озираясь вокруг… видя деревья, дом в красивой красной облицовке, белые розы за изгородью, тишину… не мой дом… Не мой мир!
Эдвард выскочил из боковой двери, глядя на меня с состраданием, которое я тоже возненавидела. Я зарычала, глядя на него исподлобья, и обрадовалась, когда на его лице отразилась беспомощность и растерянность – до него наконец-то дошло, как он ошибся насчет меня.
Бросилась назад, через свою дыру, в погреб, где, заходясь в истерической ярости, стала разбивать его драгоценные бутылки с «выдержанным вином», шикарную коллекцию человеческой крови! Если он превратил меня в чудовище, это будет мое наказание – он не посмеет никогда больше пить кровь человека!
Я орала и била, орала и била… и даже возбуждающий аппетит аромат человеческой крови, который должен был бы свести с ума, не воздействовал на меня. Злость была сильнее.
Когда Эдвард, окончательно потерянный и убитый, появился в дверях, я запустила бутылкой в него. Если бы я была человеком, он увернулся бы или поймал ее. Но я была вампиром. Скорость бутылки была достаточно высока, чтобы разбиться о его лицо, обагрив кровью и руки, которые он выставил слишком поздно, пытаясь защититься.