Дверь
Шрифт:
– Дай пистолет, - прохрипел Кремнев.
– Поздно... Надо возвращаться к машине, влипнем тут...
Кремнев и не подумал о том, чтобы выбираться в окно и приниматься за поиски "Вальтера" в темноте. Собственно, ему было все равно, а Шатилов понимал, что времени на эти поиски нет. Когда они добежали до машины и уже разворачивались на дороге, сзади мелькнули два темных человеческих силуэта. Шатилов дал газ.
По пути в Москву их никто не остановил. На окраине какого-то парка Кремнев попросил Шатилова затормозить, опустил стекло, расстегнул воротник рубашки.
–
– забеспокоился Шатилов.
– Плохо!
– рявкнул Кремнев.
– Гад ушел, вот почему плохо! Трех мелких гнид раздавил, а крупная ушла...
Он задыхался, ловил воздух широко открытым ртом.
– Успокойся, - жестко сказал Шатилов.
– Вот таблетка, брось под язык.
– Да пошел ты со своей таблеткой... Прости. Спасибо.
Через минуту Кремневу стало лучше, и Шатилов заговорил о том, что не давало ему покоя.
– И что ты теперь думаешь делать?
– Как что?
– Кремнев даже удивился.
– Пойду к Васильеву, сдаваться. А по-твоему, стану прятаться, как уголовник, следы преступления заметать? Давай лучше подумаем, как тебя отмазать. Значит, так. Что я был на твоей машине, отрицать неразумно. Но я её угнал, когда ты...
– Стой, стой, - осадил его Шатилов.
– Сбавь скорость.
– А что такое?
– А то, что вместе сдаваться пойдем.
– С какой стати? Ты-то при чем?
– При всем. Вместе хулиганили, вместе пятнадцать суток сидеть... Да и бесполезно, Саша, Васильеву мозги пудрить. Он до правды докопается, и вот уже тогда ни ты, ни я можем на него не рассчитывать. Он мужик правильный, но с ним надо только честно.
– Может, и так, - неохотно согласился Кремнев, - А все-таки...
Они вяло спорили ещё с полчаса, но утром сидели вдвоем в кабинете генерала Васильева.
– Так, как, - генерал исподлобья смотрел то на одного, то на другого.
– Народные, блин, мстители. Разин, значит, и Пугачев. Вы хоть понимаете, что вы натворили?! Три убийства! Как прикажете вас выгораживать?!
– А если... Бандиты чего-то не поделили?
– несмело предложил Шатилов.
– Списать на внутренний конфликт...
– Что?!
– загремел генерал.
– Бандиты - это вы, если хотите знать мое мнение! Или думаете, я ваши действия одобряю? В подельники приглашаете?!
– Я за собой вины не чувствую, - тихо произнес Кремнев, глядя в пол.
– Не чувствуешь?
– усмехнулся Васильев.
– Смотри, какой благородный... Ты на суде это скажи.
– Скажу и на суде.
– Тьфу!
– генерал хрустнул пальцами сцепленных рук.
– Вот что, орлы, плохи ваши дела. Машину вашу видели? Видели, могли и номер запомнить. Это раз. Отпечатки протектора - два. Пистолет с твоими, Кремнев, пальцами, пули из него - три. Кстати, что оружие незаконно хранил, это разговор особый... В общем, труба по всем позициям, да я только сверху ковырнул. А копни глубже - и останется от вас лагерная пыль...
– Товарищ генерал, мы и не такие волны гасили, - напомнил Шатилов.
– Ах, вот как...
– генерал встал из-за стола, вынул
– Лдано... Давайте начистоту. Если бы с моей женой так, может, и я поехал бы... Другое худо, и тут я не с вами. Папку-то вы отдали бандитам. Без слова, без звука, взяли и отдали. Пошли на сделку с врагом. Пусть под давлением, но пошли, не поставили в известность руководство, товарищей, чтобы хоть попытаться по закону и жену выручить, и предателями не стать! Такие сотрудники не нужны мне, не нужны Комитету. Я вам больше не верю, и сделать для вас могу только одно. История с папкой и стрельбой будет замята, но вам придется уйти. Все.
После того памятного разговора, положившего конец карьере Кремнева и Шатилова в Комитете Госбезопасности, Кремнев прожил в Москве ещё два года. Он предпринимал многочисленные попытки напасть на след Ивана Петровича... Но что он мог сделать, отрезанный от источников информации, лишенный возможности использовать агентуру и оперативных работников? Аура власти КГБ исчезла, и Кремнев стал рядовым гражданином СССР с обычным набором прав и средств, то есть без того и другого. Наконец он отчаялся. Москва, где все было пропитано болезненными воспоминаниями, душила его, и Кремнев уехал к сестре, в северную столицу.
14.
МОСКВА
1953 ГОД
В служебный кабинет генерала Тагилова буквально ворвался полковник Симонов - правая рука, доверенное лицо, заместитель, секретарь и все, что угодно. Генерал, по обыкновению чуть свет на работе, отодвинул в сторону бумаги и с недоумением воззрился на подчиненного.
– Что случилось?
– Случилось, Илья Тимофеевич... Еще как случилось...
Генерал налил воды из графина, подал Симонову. Тот пил большими шумными глотками, Тагилов терпеливо ждал. Полковник со стуком поставил стакан на стол.
– Кисейная барышная больше не плачет?
– язвительно осведомился генерал.
– Ну?
– Товарищ генерал, получен доклад от начальника станции Чегдомын-2. Отправка спецэшелона номер 400 задерживается из-за халатности руководителей 18-го отдела, вовремя не обеспечевших доставку и погрузку оборудования и главное - продовольствия для двадцати тысяч заключенных, готовых к переброске на точку... Начальник станции в ярости, подозревает чуть ли не саботаж...
– И это все?
– брови генерала поползли вверх.
– Ты что, сам с этим не мог разобраться?
– Было бы все, если бы не этот идиот не запаниковал настолько, чтобы направить второй доклад помимо нас непосредственно Кузнецову. А может, не паникует, а выслуживается, сволочь, инициативу проявляет: вот мол, я каков, радетель, на самый верх телеграфирую... Теперь-то, без хозяина, все можно, каждый норовит в дамки...
– Постой, - вымолвил генерал похолодевшими губами.
– Какому Кузнецову? Секретарю Лаврентия Павловича?
– Именно! Понимаете, товарищ генерал? Если бы я по чистой случайности не перехватил доклад, через пару часов он оказался бы на столе Берия. И тогда...