Дверь
Шрифт:
Он изображал первопроходца, всячески красуясь перед Тоником и при этом постоянно похихикивая. Оценил высоту заборчика, но перешагивать не стал, не поленился отворить кованную калитку, пошел по дорожке из каменных плиток терракотового цвета. А на каждой плитке цветочек такой выпуклый, типа ромашки. Сбрендить можно – как много труда вложено в простую садовую дорожку.
Я шла следом, чувствуя ароматы цветов. Приятные, будоражащие, густые. Увидела симпатичную печку с кирпичной трубой, прямо на газоне стояла, скамейки рядом. Наверное – место для шашлыков, или что тут у них принято на свежеем воздухе
– А двери у вас никогда не запирают? – громко спросил Пиксель и, проорав приветливое «здравствуйте», демонстративно вошел в дом.
Топот его ног заглох, а я стояла и рассматривала строение. Стены обшиты светлыми плашками полированного дерева. Сияют. Кто-то любовно прилаживал каждую, чтоб защитить бревна от сырости и придать дому праздничности. Наверное, Пиксель ошибся, этот дом на английский совсем не похож. Как и на французский. Но вот крыша, из которой выглядывают небольшие окошки – вполне могла бы сойти за что-то скандинавское. Но больше всего меня поразило следующее обстоятельство – половина дома как бы вросла в холм. И трава вовсю росла на черепичной крыше, вместе с кустами и цветами. А плющ полз по стене, забирался на крышу и перебирался на высокие деревья, что росли на холме.
– Для хоббитов крупноват дом, – старик не стал переспрашивать кто такие хоббиты, его сейчас совсем другой вопрос волновал.
Тоник пожал плечами, пошаркал ногами на придверном коврике, вошел внутрь. Старик посмотрел на меня – кто первый? Не успели мы преступить порог, как услышали нарочито бодрый голос Пикселя.
– Хозяева, к вам гости! – шумел он и вдруг издал булькающее-хрипящий звук.
Поперхнулся. Простонал и выскочил на улицу. Заодно вытолкнув и Тоника.
Учитель решительно вошел в комнату, я – следом. У нас такие «гостиными» называют. Посреди стоял обеденный стол. Накрытый на четыре персоны. Большой фаянсовый суповник посредине. На нем мелкий цветочный узор. Ярко-голубого цвета, как у гжели.
По три тарелки перед каждым едоком. Одна на другой. Точно с такими же цветочками. В верхней, судя по всему, был красный суп. От упавшей ложки на белой скатерти расползлось ржавое пятно. Мух не было. Зато были цепочки из мелких рыжих муравьев.
Я зажала рот руками и не могла оторвать глаз от двух маленьких светловолосых девочек в ярких платьях, от их мамы, в желтом сарафане и синем переднике. Отца я видела только со спины, и это было замечательно – одним мертвым иссохшим лицом меньше в памяти останется.
– Кто их так? – прохрипел Тоник откуда-то с крыльца.
От испуга я подскочила, вызвав истерический скрип половиц.
– Колдун.
Больше учитель ничего не объяснил. Вытолкал нас на свежий воздух. Сел на ступени крыльца, уронив лицо в ладони. Мне кажется, он даже заплакать не мог. В отличие от нас, он лично знал целителя и его семью, поэтому его горе было в сто раз сильнее. А тут еще проблема с влюбленным Пикселем никуда не делась. Хотя причина страшной смерти целителя на данный момент меня волновала гораздо больше.
– Че делать-то? – поглядывая на бледного Пикселя, спросил Тоник.
– Не знаю.
Молчание затянулось. Старик раскачивался из стороны в сторону, тихонько причитая, а ребята стояли и пристально смотрели на него.
– Он пашаву
– Знаете, дедушка, пора бы вам рассказать про нее побольше. А то я что-то бояться начинаю, – ребята встали рядом, чтоб послушать.
– Пашава. Она не наша. Она с острова пришла. Но поверьте мне – я такого раньше не видел. Я же говорил – уровень магии падает. Границы истончаются. А колдун сильно на вас обозлился. Мудрит что-то. Говорят, что великий маг Гаспар умел ее сдерживать. Но ведь раньше и Гаспар жив был, да и колуна не было. Вот и поперло на нас. Теперь будет как языком слизывать то там, то еще где. Так и до поселка нашего доберется.
– Глупости вы говорите, дедушка. Я думаю, что колдун специально целителя убил. Знал, что мы к нему за помощью обращаться будем.
– Ты, девка, думай, прежде чем говорить. Откуда он знать мог? Просто придумал он что-то мерзкое, чтобы сил пашаве прибавить, выпустил ее, а сдерживать некому.
По его словам получалось, что наша вина выросла до предела. А моим соображениям – кроме вины выросла и опасность.
– Ну не понимаю я! У вас колдунов хватает, неужели они ничего сделать не могут, – возмутился Тоник.
– Целитель тоже был не из последних. А она его хвать и за минуту нет ни его, ни его семьи.
– А защититься от пашавы можно?
– Можно. Либо остров порешить. Либо закончить начатое и дойти до радуги.
Судя по выражению лица, старик больше верил в кость Гаспара. Про остров он высказывался как про смерть неминуемую.
– Если так – что мы сидим, сопли жуем. Двигаемся дальше, – призывал Тоник, готовый на любые подвиги, лишь бы подальше от проклятого места.
Я и не думала, что он способен так измениться. А ведь все из-за Пикселя. Который теперь годился только на охи, чмоки и хиханьки.
– Она не заразная? – на всякий случай спросила я.
– Никто не знает. Пришла. Ушла. Свидетелей не спросишь. Вроде как не заразная.
– Ну, будем надеяться на хорошее, – философски решил Тоник.
Я сбросила рюкзак и пошла снова в дом.
– Ты куда? – учитель вцепился мне в футболку.
– Туда. Раз он был целителем и мог нам помочь, значит, у него либо книги нужные есть, либо амулеты и снадобья какие. Я с этим несчастьем не пойду.
Пиксель даже не обиделся. Он подкрался к Тонику и осторожными движениями снимал мелкий мусор с его спины и плеч. Увещевал не рисковать, поберечь себя, отойти подальше от заразного места. Дебилоид полный.
– Может оно и так. Только как ты их прочитаешь, книги эти? Они же на ихнем магическом языке написаны, – неожиданно заявил учитель.
– Не я, а ты. Ты хоть это умеешь?
Судя по его унылому взгляду – не умел он ни фига. Только поучать и корчить из себя педагога. Ничего, найдем другого мага, он прочитает. И найдет заклинание или еще что дельное для спасения Пикселя. Если его от любви не вылечат, я его точно сама убью. Из сострадания. Ну, сами подумайте, как так можно? Я ведь тоже Тоника люблю. И ничего такого идиотского не делаю. Страдаю себе молча. Раньше было совсем плохо, одни мучения, но я же терпела, виду не показывала. А Пиксель как одержимый себя ведет. Нет, точно прибью его. Чтоб не мучался сам и Тоника не мучал.