Двери Багдада
Шрифт:
– Какое?
– Что его стукнули сзади мешком с песком.
– Это маловероятно, – сказал Вильямсон, третий летчик, молодой, с лицом херувима. – Никто не мог этого сделать так, чтобы мы не заметили!
– А если мы в этот момент спали? – настаивал врач.
– Убийца не мог быть в этом абсолютно уверен: вставая с места и подходя к Смитхорсту, он мог кого-нибудь разбудить.
– Значит, – заметил Поли, – он сидел позади своей жертвы: в таком случае он мог выбрать благоприятный момент,
– Кто сидел на этом месте? – спросил доктор.
О’Райк тотчас же возразил:
– Об этом нечего и думать! Там сидел Хансли, лучший друг Смитхорста!
Возникло неловкое молчание. Его нарушил Паркер Пайн:
– Я думаю, у лейтенанта Вильямсона есть что сказать нам.
– Мне, сэр? Я…
– Говорите, дружище! – посоветовал О’Райк. – Не стесняйтесь!
– Это сущие пустяки…
– Давайте!
– Просто я слышал обрывок разговора во дворе, в Ритбе… я вошел в автобус, чтобы взять сигареты. По другую сторону автобуса разговаривали двое: один из них был Смитхорст, он сказал… – Молодой офицер замялся.
– Ну-ну, друг, продолжайте же!
– Он сказал, что не хотел бы выдавать товарища, и, видимо, был в отчаянии. Потом добавил: «Я буду молчать до Багдада, но ни минутой позже! Тебе нужно скрыться как можно скорее…»
– Кто был тот другой?
– Не знаю, сэр, клянусь! Уже стемнело, а он произнес только одно или два слова, которых я не расслышал.
– Кто из вас хорошо знал Смитхорста?
– Думаю, – медленно сказал О’Райк, – что слово «товарищ» могло относиться только к Хансли. Я почти не знал Смитхорста; Вильямсон прибыл недавно, доктор Луфтис тоже; вряд ли они когда-либо встречались с несчастным.
Оба офицера закивали.
– А вы, Поли?
– Я впервые увидел его, когда пересекал с ним Ливан, возвращаясь в Бейрут.
Паркер Пайн сказал:
– Я могу добавить всего лишь одну деталь.
И он передал свой разговор со Смитхорстом в Дамаске, добавив:
– Может быть, кто-нибудь вспомнит какие-то детали?
Врач кашлянул:
– Возможно, это не имеет отношения к делу, но… я слышал, как Смитхорст говорил Хансли: «Вы не можете отрицать, что в вашем ведомстве есть утечка информации».
– Когда это было сказано?
– Вчера утром, как раз перед тем, как мы уехали из Дамаска; я подумал, что это относится к их работе… я не подозревал…
– Как интересно! – сказал итальянец. – Мало-помалу собираются доказательства.
– Вы говорили о мешке с песком, доктор, – сказал Паркер Пайн. – Такое легко сделать?
– Песку кругом сколько угодно, – сказал Луфтис, набирая горсть.
– Можно набить им носок… – неуверенно подсказал О’Райк, – и получится что-то вроде дубинки.
Всем вдруг вспомнились слова Хансли, сказанные недавно:
После продолжительного молчания вспомнил Паркер Пайн:
– Доктор Луфтис, носки мистера Хансли как будто лежат в кармане его плаща, там, в автобусе…
Все взгляды обратились к человеку, ходившему взад и вперед на некотором расстоянии от автобуса. С того момента, как обнаружили труп, Хансли держался в стороне, и все с пониманием отнеслись к его желанию уединиться: ведь он был дружен со Смитхорстом.
Паркер Пайн обратился к Луфтису:
– Не сходите ли вы за ними, доктор?
Тот нерешительно промямлил:
– Не хотелось бы… Это будет выглядеть непорядочно.
– Тут особый случай, – заметил детектив. – Мы здесь застряли, и нам нужно как можно скорее узнать правду. Если вы принесете нам эти носки, мы будем уверены…
Луфтис пошел, а Паркер Пайн отвел Поли в сторону:
– Вы сидели напротив Смитхорста через проход?
– Да.
– Кто-нибудь проходил по нему?
– Только старая мисс. Она ходила в туалет.
– Она твердо держалась на ногах?
– Не очень, потому что машину трясло.
– И никого другого вы не видели?
– Нет. – Итальянец пристально посмотрел на детектива и спросил: – Кто вы такой, сэр, и почему ведете это расследование, вы же не военный?
– Но у меня большой опыт в таких делах.
– Вы много путешествовали?
– Нет, я долго сидел в кабинете.
Вернулся Луфтис, неся носки. Паркер Пайн взял их и тщательно осмотрел: в одном из них было немного влажного песку. Детектив глубоко вздохнул и объявил:
– Теперь я знаю виновного.
Все глаза обратились к одиноко гуляющему человеку.
– Не могу ли я взглянуть на тело? – спросил Паркер Пайн.
В сопровождении врача он подошел к тому месту, где лежал покрытый брезентом Смитхорст. Луфтис откинул брезент:
– Тут нечего смотреть.
Паркер Пайн взглянул на яркий галстук мертвого.
– Итак, – сказал детектив, – он учился в Итоне.
Доктор казался удивленным, и удивление его усилилось, когда Паркер Пайн задал вопрос:
– Что вы знаете о молодом Вильямсоне?
– Ничего. Я встретился с ним в Бейруте, приехав из Египта. А почему вы спрашиваете?
– Из-за его показаний человека могут повесить… Надо быть осторожнее с такими вещами.
Паркер Пайн продолжал осматривать воротничок и галстук мертвого. Расстегнув воротничок, он воскликнул:
– Смотрите!
На задней его части виднелось небольшое кровавое пятно, и детектив склонился ниже, чтобы осмотреть шею.
– Этого человека не ударили, доктор! Ему прокололи основание черепа… Вот взгляните, тут маленькая ранка!