Двери
Шрифт:
Пока дети с раскрытыми от удивления ртами рассматривали необычную картину, незнакомец добежал до них, поднял обе руки и сложил ладони над головой.
Все встречающие были одеты так же пёстро и причудливо, как и долговязый, и издавали страшный шум при помощи музыкальных инструментов, которые держали в руках. Тут были и дудки, и какие-то инструменты наподобие маленьких арф, и барабаны, и бубны, и вовсе непонятные предметы. Каждый играл своё, не слушая других, и старался делать это как можно громче.
Дети невольно поморщились, а Володя покрепче сжал руку сестры.
Перекрикивая шум, долговязый заговорил:
– Я
При этих словах Маша почти обиделась. Ей очень нравился её сарафанчик синего цвета с разбросанными по полю мелкими оранжевыми и розовыми цветочками.
– И что случилось с вашими прекрасными волосами? – продолжал встречающий. – Почему из них сплетены эти уродливые верёвки? О головном уборе я даже не говорю!
Маша не могла понять, почему незнакомцу не понравились её косички, и чем не угодила панамка.
– И, наконец, куда подевалось ваше королевское воспитание? Мало того, что простолюдин стоит рядом с вами, так он ещё держит вас за руку! Королевские величества будут в гневе! Эй, стража, – крикнул долговязый, обернувшись. – Уведите дерзкого простолюдина и назначьте ему соответствующее наказание!
– Нет! – крикнула Маша, в испуге прижавшись к брату. – Вы что-то напутали! Я не принцесса, а обычная девочка! И это никакой не простолюдин, а мой старший брат Володя! Мы сюда попали случайно! Помогите нам, пожалуйста, скажите, как можно вернуться домой, и мы не будем больше вас беспокоить!
– Я ясно вижу, что вы – наша принцесса. И у вас нет никакого брата. А этот юноша, который вас сопровождает – простолюдин! Судите сами: он уже давно достиг возраста, когда всем детям из благородных семей начинают делать улучшающие процедуры: вытягивание, роспись лица и тела, вживление драгоценных минералов. Даже в самых бедных семьях у детей в его возрасте всегда есть две-три вставки и небольшая роспись! Так что он из самого низшего класса, и для вас позор, касаться его.
Маша ничего не понимала, поэтому заплакала.
– Не плачь, я тебя никому в обиду не дам, – пообещал Володя. А встречающему сказал: – Здесь какая-то ошибка. Моя сестра сказала правду. Она не принцесса, я её с рождения знаю. А я – её старший брат! И живём мы совсем не в вашей стране, а сюда попали случайно! Давайте разберёмся спокойно.
– Ты лжёшь, ничтожный! – возмутился долговязый. – Мне, как Главному Распорядителю, не пристало даже слушать тебя! Но, поскольку принцесса за время своих странствий, как видно, была околдована, и забыла, кто она, пусть твою судьбу решают их венценосные величества. Кстати, кто её околдовал, уж не ты ли?
– Я пионер! – гордо отвечал Володя, – а пионеры не верят в колдовство!
– А я октябрёнок, – вставила Маша.
– Вы должны быть доставлены во дворец! – строго сказал встречающий и направился на берег, где толпа, увидев, что возникли какие-то разногласия, несколько притихла с изъявлениями восторга, так что за барабанные перепонки уже можно было не волноваться.
На берегу их ждали удивительные
Маша забралась в поданную ей коляску, Володя к ней присоединился. Долговязый протестовал, говорил, что это неслыханный позор: благородная принцесса в одном экипаже с простолюдином! Но Володя и Маша держались твёрдо, и Распорядитель сдался. Однако он повелел, чтобы коляску прикрыли полупрозрачным пологом.
Процессия двинулась в путь.
Во дворце
Лама, которая тянула коляску с братом и сестрой выступала впереди длинной процессии неторопливо и даже торжественно. Люди, встречающиеся им навстречу, крутились вокруг себя и складывали ладони над головой. Очевидно, это было приветствие. Сквозь полог было неплохо видно, и дети во все глаза всматривались в удивительные здания города. Прежде всего, здесь не было улиц. Дома стояли в совершенно произвольном порядке, и коляски только и делали, что поворачивали то влево, то вправо, лавируя между строениями.
Сами дома больше всего напоминали Маше какие-то пирожные, а иногда – вязанные крючком кружева. Обилие башенок, балкончиков, ажурных мостиков, перекинутых от одного здания к другому, сначала восхищало, а потом стало утомлять. Каждое окно имело свою форму, двух одинаковых найти не удавалось.
Чем дальше продвигалась коляска вглубь города, тем выше и причудливее становились дома, и тем уже промежутки их разделяющие. Коляска порой еле протискивалась между зданиями.
Наконец лама подошла к какой-то двери, та открылась, и коляска въехала в обширный зал. Полог был сдёрнут, окружившие коляску люди извлекли из неё Машу. Володя спрыгнул сам. Его появление вызвало замешательство в рядах встречающих. Они отпрянули и отвернулись.
Из следующей коляски уже вылез Распорядитель. Пригласив Машу следовать за собой, он направился вглубь зала, непрерывно крутясь и двигаясь боком.
Зал был так причудливо и пышно украшен, что дети не сразу разглядели на противоположной стене некое подобие галереи, на которую вела лестница. На галерее стояло огромное кресло, и на нём восседала очень высокая женщина, одетая даже более вычурно, чем все окружающие. Роста женщине прибавлял ещё и необычный головной убор в виде высокого ажурного цилиндра, сквозь дырочки которого были пропущены пряди волос женщины, украшенные бусинками и бабочками. Бабочки были, похоже, живые, поскольку перелетали иногда с места на место.
У ног женщины на скамеечке сидел какой-то мужчина.
Распорядитель, покружившийся в последний раз и сложивший над головой ладони, обратился у сидящим на галерее:
– Ваше великолепное величество, государыня! Ваше сиятельное величество, государь! Согласно вашей монаршей воле и вашему повелению её высокородное высочество принцесса Рияма возвращена во дворец!
Покорнейше прошу не гневаться на её внешний вид, а также на то, что она притащила за собой этого ничтожного простолюдина и не желает с ним расставаться! Её разум несколько повредился за время отсутствия, и она уверяет, что не является принцессой, а негодный простолюдин – якобы её брат!