Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России

Солженицын Александр Исаевич

Среди ограничений, которые временами накладывались на польское еврейство настояниями католической церкви, был запрет иметь христианскую прислугу. Но если по отношению к полякам это выполнялось, то из соседней России от рекрутских наборов и казённых податей текло немало русских беглецов, в Польше они были бесправны. И можно было слышать в прениях екатерининской Комиссии об Уложении (1767-68), что в Польше «Жиды по нескольку русских беглецов имеют у себя в услужении» [95] .

95

С. М. Соловьёв, кн. XIV, с. 108.

Однако, экономически живо общаясь с окружающим населением, еврейство Польши за пять веков пребывания там не впустило в себя внешнего влияния. Ступали и ступали века послесредневекового развития Европы – польское еврейство оставалось комом в себе, всё более несовременным образованием. Польское еврейство состояло не разрозненным, но с прочной внутренней организацией. (А как тут не сказать, что эти условия – ещё и до середины XIX

века сохранённые потом в России – были, от самого начала еврейской диаспоры, наиблагоприятнейшими для религиозного и национального сохранения евреев.) Всей еврейской жизнью управляли местные кагалы, выросшие из самых недр еврейской жизни, и раввины. В Польше кагал был посредником между еврейством с одной стороны и властями и магистратами с другой, собирал подати для короны и за то поддерживался властями. Кагал и вёл сборы на еврейские общественные нужды, устанавливал правила для торговли и ремёсел: перекупка имущества, взятие откупа или аренды могли происходить только с разрешения кагала. Кагальные старшины имели и карательную власть над еврейским населением. Суд еврея с евреем мог вершиться только в системе кагальной, а проигравший в нагольном суде не мог подать апелляцию в государственный суд, иначе подвергался херему (религиозному проклятию и отчуждению от общины). «Демократические принципы, лежавшие в основе кагала, были рано попраны олигархией…», – однако пишет либеральный историк Ю. И. Гессен. – «Кагал нередко становился даже поперёк пути народного развития». «Простолюдины не имели фактически доступа в органы общественного самоуправления. Кагальные старшины и раввины, ревниво оберегая свою власть… держали народную массу вдали от себя». «Раввин, пользуясь самостоятельностью при разрешении религиозных вопросов, находился в прочих делах в зависимости от кагала, бравшего его на службу». С другой стороны, «без подписи раввина катальные постановления не имели силы». – «Кагалы, не пользуясь авторитетом в народе, поддерживает своё господство благодаря именно содействию правительства» [96] .

96

Ю. Гессен, т. 1, с. 30-31, 37, 43.

К концу XVII и в XVIII веках вся Польша раздиралась внутренними неурядицами, разрушалась хозяйственная жизнь и усилилось ничем не ограниченное своеволие магнатов. «Во время продолжительной, двухвековой агонии Польши… еврейство обнищало, морально опустилось и, застыв в средневековом обличье, далеко отстало от Европы» [97] . Г. Грец пишет об этом так: «Ни в какое время не представляли евреи столь печального зрелища, как в период от конца Семнадцатого до середины Восемнадцатого веков, как будто это было задумано, чтоб их подъём из нижайших глубин выглядел как чудо. В трагическом течении столетий бывшие учителя Европы были унижены до детского состояния или, ещё хуже, старческого слабоумия» [98] .

97

И. М. Бикерман. Россия и русское еврейство // Россия и евреи: Сб. 1 (далее – РиЕ) / Отечественное объединение русских евреев заграницей. Париж: YMCA-Press, 1978, переизд. Берлин: Основа, 1924, с. 85.

98

H.Graetz.Popular History of the Jews. New York: Hebrew Publishing Company, 1919, vol.V, p. 212.

«В 16 веке духовное главенство над еврейским миром сосредоточивается в немецко-польском еврействе… Чтобы предотвратить возможность растворения еврейского народа среди окружающего населения, духовные руководители издавна вводили установления с целью изолировать народ от тесного общения с соседями. Пользуясь авторитетом Талмуда… раввины опутали общественную жизнь и частный быт еврея сложной сетью предписаний религиозно-обрядового характера, которые… препятств[овали] сближению с иноверцами». Реальные и духовные потребности «приносились в жертву устаревшим формам народного быта», «слепое исполнение обрядности превратилось для народа как бы в цель существования еврейства… Раввинизм, застывший в безжизненной форме, продолжал держать скованными и мысль, и волю народа» [99] .

99

Ю. Гессен, т. 1, с. 40, 42.

Более чем двухтысячелетнее сохранение еврейского народа в рассеяньи вызывает изумление и уважение. Но если присмотреться: в какие-то периоды, вот в польско-русский с XVI в. и даже до середины XIX, это единство достигалось давящими методами кагалов, и уж не знаешь, надо ли эти методы уважать за то одно, что они вытекали из религиозной традиции. Во всяком случае нам, русским, – даже малую долю такого изоляционизма ставят в отвратительную вину.

При переходе еврейства под власть российского государства вся эта внутренняя система, в которой кагальная иерархия была заинтересована, сохранилась и, предполагает Ю. И. Гессен, со всем тем раздражением, какое к середине XIX века наросло у просвещённых евреев против окаменелой талмудистской традиции: «представители господствовавшего в еврействе класса приложили все старания, чтоб убедить[российское] правительство в необходимости сохранить вековой институт, соответствовавший интересам и русской власти, и еврейского господствовавшего класса»; «кагал в союзе с раввинатом обладал полнотою власти, и этой властью он нередко злоупотреблял: расхищал общественные средства, попирал права бедных людей, неправильно налагал подати, мстил личным недругам» [100] .

В конце XVIII в. один из губернаторов присоединённого к России края писал в докладной записке: «раввин, духовный суд и кагал, „сопряжённые между собою тесными узами, имея всё в своей силе и располагая даже самою совестью евреев, владычествуют над ними совсем отделённо, без всякого отношения к гражданскому начальству“ [101] .

100

Там же, с. 51, 55.

101

Записка литовского губернатора Фризеля // Ю. Гессен*, т. 1, с. 83.

А когда как раз в XVIII веке в восточно-европейском еврействе развилось, с одной стороны, сильное религиозное движение хасидов, а с другой стороны, началось просветительное движение Моисея Мендельсона к светскому образованию, – кагалы энергично подавляли и тех и других. В 1781 виленский раввинат объявил на хасидов «херем», в 1784 съезд раввинов в Могилёве объявил хасидов «вне закона, а их имущество „выморочным“. Вслед за этим чернь в некоторых городах учинила разгром хасидских домов» [102] , то есть внутриеврейский погром. Хасидов преследовали самым жестоким и даже нечестным образом, не стесняясь и ложными политическими доносами на них российским властям. Впрочем, в 1799 и по доносу хасидов власти арестовали членов виленского кагала за утайку собранных податей. Хасидизм продолжал распространяться, в некоторых губерниях особенно успешно. Раввинат предавал хасидские книги публичному сожжению, а хасиды выступали как защитники народа против кагальных злоупотреблений. «В ту пору религиозная борьба заслонила, кажется, остальные вопросы еврейской жизни» [103] .

102

Ю. Гессен, т. 1, с. 68-69.

103

Ю. Гессен, т. 1, с. 103—108.

Присоединённая к России в 1772 часть Белоруссии составила Полоцкую (впоследствии Витебскую) и Могилёвскую губернии. В обращении к ним было объявлено от имени Екатерины, что жители этого края, «какого бы рода и звания ни были», отныне будут[сохранять] право на публичное отправление веры и на владение собственностью», а ещё будут награждены «всеми теми правами, вольностями и преимуществами, каковыми древние её подданные пользуются». Таким образом, евреи уравнивались в правах с христианами, чего в Польше они были лишены. При том было добавлено особо о евреях, что их общества «будут оставлены и сохранены при всех тех свободах, какими они ныне… пользуются» [104] – то есть ничего не отнималось и от польского. Правда, этим самым как бы и сохранялась прежняя власть кагалов, и евреи своей кагальной организацией ещё оставались оторваны от прочего населения, ещё не вошли прямо в то торгово-промышленное сословие, которое и соответствовало их преимущественным занятиям.

104

Там же*, с. 47.

На первых порах Екатерина остерегалась как враждебной реакции польской знати, упускающей властвование, так и неблагоприятного впечатления на православных подданных. Но, сочувственно относясь к евреям и ожидая от них экономической пользы для страны, Екатерина готовила им большие права. Уже в 1778 на Белорусский край было простёрто недавнее российское всеобщее постановление: владеющие капиталом до 500 руб. составляют отныне сословие мещан, а большею суммой – сословие купцов, трёх гильдий, по своему достоянию, и освобождаются от поголовной подати, а платят 1% с капитала, ими «объявленного по совести» [105] .

105

Там же, с. 56.

Это постановление имело особенное, большое значение: оно разрушало еврейскую до сей поры национальную изолированность (Екатерина и хотела нарушить её). Оно подрывало и традиционный польский взгляд на евреев как на элемент внегосударственный. Подрывало и кагальный строй, принудительную силу кагала. «С указанного момента начинается процесс внедрения евреев в русский государственный организм… Евреи широко воспользовались правом записываться в купечество» – так что, например, по Могилёвской губернии купцами объявилось 10% от еврейского населения (а от христианского – только 5, 5%) [106] . Евреи-купцы освобождались теперь от податного отношения к кагалу и уже не должны были, в частности, обращаться к кагалу за разрешением на всякую отлучку, как раньше: они имели теперь дело лишь с общим магистратом, на общих основаниях. (В 1780 приехавшую Екатерину евреи могилёвские и шкловские встречали одами.)

106

Там же, с. 57.

С отходом евреев-купцов переставала существовать и государственная рубрика «евреи». Остальные все евреи теперь тоже должны были быть отнесены в какое-то сословие и, очевидно, только в мещан. Но желающих переходить сперва было мало – из-за того что годичный поголовный сбор с мещан в то время был 60 коп., а с евреев – 50 коп. Однако и другого пути не оставалось. А с 1783 и евреи-мещане, как и евреи-купцы, должны были вносить сборы не в кагал, а в магистрат, на общих основаниях, и паспорт на выезд получать от него же.