'Двести' (No A, август 1994)

Журнал Двести

На пункт 10 я уже ответил. Нужен был дополнительный шкаф, вот и сдвинули.

Пункт 11 я тоже уже объяснил - нельзя приезжать было, если ты себя хоть чуточку уважаешь. Нельзя участвовать в мероприятиях, имеющих некий этически сомнительный оттенок. Ах, как вы боролись в свое время с аморальной "Молодой гвардией"!

Пункт 12 также исходит из всего, что я сказал - издательство платило за пряники не бескорыстно. Ему понадобилась медаль на шею "За усердие". Я клевещу? Ответ на это заключается в вашем вопросе.

Пункт 13. Не имею чести знать гиганта отечественной мысли по имени Флейшман. Наверное это какая-то ваша местная тусовочная фигура? Простите, виноват.

Последнее,

что я хочу сказать, касается пункта 2 вашего вопросника.

Книгу Каца (и как мне стало известно - Арбитмана) я прочел только на днях. Раньше не попадалась. Я знаю, что Арбитман по каким-то своим причинам меня не любит. Это его дело. Я его тоже не люблю. Это мое дело. Но если бы я знал в то время, когда мне позвонил Борис Стругацкий и пригласил в жюри, что в этой тусовке будет участвовать Арбитман-Кац, я бы вообще разговаривать не стал. Как известно, я лишен чувства юмора и мне книга Каца не кажется смешной, а кажется бездарной. По той же причине я полагаю ее оскорбительной для меня и выходящей за пределы порядочности. И не в том даже дело, что в книге под собственными именами обосраны лишь два писателя (Владимир Щербаков и я), но дело в одной хорошо известной Арбитману детали, которая среди порядочных людей недопустима: я умирал от инфаркта, но пока что отложил это дело. Арбитман же написал, что я умер от инфаркта и указал правильную дату моей болезни. Если вам и тем, кто давал премии книге Каца, это кажется смешным, то тогда у меня совсем другое отношение к юмору. Мне надоело отвечать на телефонные звонки (и я не шучу), в которых люди, видевшие книгу Арбитмана и знают мою фамилию по моим книгам, звонят мне домой и выражают соболезнование моим близким. Это мне тоже не смешно.

Что же касается моего дальнейшего участия в каких-либо жюри, или разрешения выдвигать на премии какие бы то ни было мои работы, то я категорически заявляю, что не согласен, не буду, не участвую, не состою и не являюсь.

Извините за невежливость.

Ваш Игорь Можейко. Москва 20 сентября, 1994 года.

******** ЧЕРТОВА ДЮЖИНА НЕУДОБНЫХ ВОПРОСОВ БОРИСУ НАТАНОВИЧУ ************ ************* СТРУГАЦКОМУ, ЧЛЕНУ ЖЮРИ ПРЕМИИ "СТРАННИК" *****************

1. Здесь, как я понял совсем недавно, имеет (имело) место недоразумение. Дело в том, что изначально я под словом "фэндом" понимал все фэнство, то есть многотысячную толпу фанатов от фантастики, читателей, потребителей духовной пищи под названием "фантастика", причем потребителей в большинстве своем (закон Старджона!) неприхотливых и неразборчивых.

При всем моем уважении к этой многоликой толпе (а я действительно отношусь КО ВСЕМ ЧИТАТЕЛЯМ с должным уважением: в конце концов, это же они платят мне за мою работу), при всем моем к ним уважении я, тем не менее, никак не находил им места в структуре "Интерпресскона", который виделся мне прежде всего как СОБРАНИЕ ПРОФЕССИОНАЛОВ. Профессионалов-писателей, профессионалов-издателей, художников, книгопродавцов, киношников, литературных критиков и т.д.
– то есть не просто людей, которые ловят кайф от общения с фантастикой, а которые занимаются ею профессионально, для которых она стала существенной частью жизни и областью приложения творческих сил. Именно эти люди, по моим понятиям, должны были ежегодно встречаться на "Интерпрессконе", чтобы обменяться информацией, обсудить конъюнктуру, поговорить об Искусстве и о Вселенной, подвести итоги года и наградить достойнейших.

Только совсем недавно (прежде всего благодаря терпеливым объяснениям издателей "Оберхама") я понял, что ФЭНДОМ в современном понимании этого слова как раз

и есть сообщество людей, сделавших фантастику частью своей жизни, не просто читающих ее, но - изучающих, анализирующих, публично обсуждающих ее, а также торгующих ею, переводящих ее и даже ее издающих. ТАКОЙ фэндом просто обязан быть частью "Интерпресскона", да он и является уже его частью - это видно невооруженным глазом.

2-4. Давайте расставим все точки над "i".

С глубоким и искренним уважением отношусь я к Андрею Михайловичу Столярову, высоко ценю его литературный талант, не могу не отдать должного и его замечательным организаторским способностям. Мне безусловно близка и понятна его творческая манера, хотя при обсуждении общелитературных вопросов мы с ним зачастую остаемся, как говорится, каждый при своем мнении. Среди лучших произведений нашей фантастики последнего десятилетия на мой взгляд без всякого сомнения навсегда останутся и "Изгнание беса", и "Послание к коринфянам", - как образцы литературы самого высокого класса.

С глубоким и искренним уважением отношусь я и к Александру Геннадиевичу Щеголеву, какового рассматриваю (уже давно) как самого, может быть, многообещающего представителя последней волны нашей фантастики. Всегда с удовольствием читаю новые его вещи, всегда с интересом слушаю его нестандартные выступления на семинаре, всегда считал, что "Любовь зверя" и "Кто звал меня?" - среди лучших из лучших фантастических произведений последнего времени и способны составить доброе имя любому автору.

Оба уважаемых автора уже давно и безусловно состоялись как писатели, никаких ЭСТЕТИЧЕСКИХ различий между ними я просто не вижу, и главное (может быть, единственное) преимущество Столярова над Щеголевым есть преимущество большей опытности - преимущество, разумеется, существенное, но, согласитесь, преходящее.

Сказанным выше я хочу подчеркнуть, что ни в коем случае не намерен принимать чью-то сторону в возникшей (излишне резкой) полемике, ибо оба полемиста мне близки и дороги ОДИНАКОВО.

Я специально перечитал сейчас оба доклада (в "Оберхамовском" изложении). Как и раньше, я согласен с большинством тезисов Столярова.

Да, в литературе существует только ДВА вкуса: хороший и плохой ("мой" и "не мой"). Ни о какой "объективности" в литературе и речи быть не может.

Да, имеют право называться ЛИТЕРАТУРОЙ только книги о человеке и о его судьбе в обществе (по сути именно это Столяров и называет "художественностью").

Да, плохой писатель ОЧЕНЬ ЧАСТО оказывается и плохим человеком одновременно (не место здесь обсуждать эту любопытную корреляцию, горькую и опасную, но она есть "наблюдательный факт", как сказал бы естественнонаучник).

Да, престиж фантастики, как равноправного вида настоящей литературы, принижен и продолжает систематически принижаться тем обстоятельством, что В.Рыбаков пишет фантастику - и Петухов пишет фантастику, М.Веллер пишет фантастику - и Ю.Медведев тоже пишет ФАНТАСТИКУ...

Перечень совпадений наших со Столяровым точек зрения можно было бы и продолжить. Не из этого ли обстоятельства проистекает странное предположение о том, что Столяров просто "озвучивает" Стругацкого, и еще более странное предположение, что Стругацкий "принимает точку зрения" Столярова (надо понимать - за неимением своей собственной)?

Однако любому непредубежденному и достаточно компетентному читателю ясно, что изложенные тезисы не есть что-то принципиально новое, что обо всем этом мы - все!
– неоднократно уже говорили (на семинаре, в частности) и писали - в незапамятные времена, и десять, и даже двадцать лет назад.