Двести третий день зимы
Шрифт:
Розовый свет заполнил маленькую комнату без окон. Он смягчал углы, оставлял в тени полки и коробки, вешалки и гладильную доску, но высвечивал стол, над которым и висела лампа. Розовая фиалка дала два новых бутона. А белая выстрелила свежим отросточком – нежно-зеленым, бархатным. Нюта пощупала землю в ближайшем горшке, пару раз ткнула в нее зубочисткой, разрыхлила немножко. Потрогала пальцем воду в банке – теплая, отстоявшаяся. Отлично. Перелила ее через край в лейку с длинным носиком и осторожно начала поливать – так, чтобы не намочить листья и соцветия. Первый горшок, второй, третий – Нюта обходила каждый. Затем следовало
Нюта легла на пол под столом с фиалками. Пол был еще теплый – под ним проходила труба горячего водоснабжения, и теперь она медленно остывала. У ящика с летней обувью отодвигалась боковая стенка. Раньше Нюта складывала туда запасные шнурки, чистящий крем для белых кед и ароматизатор для стелек. Теперь там лежал телефон. Не тот, с которым она ездила в теплицы и институт, покорно демонстрируя свои подписки на официальном новостном портале по первому же требованию холодовиков. Не тот, который выдавал Нюте вечерние брифинги Партии холода о состоянии снежного покрова. Не тот, по которому Нюта вела беззубые разговоры с мамой. А тот, в котором уезжающий Славик настроил точку удаленного доступа в другой мир – где весна, солнце и зелень на деревьях. Где нет нужды прятать выводок фиалок в гардеробной комнате.
«Как ты?» – написала Нюта.
Славик тут же появился в сети.
«Вджобывал весь день, как проклятый. Теперь на балконе сижу, пью пивас. А ты как?»
«Совершаю диверсию в отдельно взятом домохозяйстве».
«Фиалки свои дурацкие поливаешь?»
Нюта приподняла и сфоткала розовые бутоны.
«Мощь! – ответил Славик. – Скучаю очень. По тебе и фиалкам».
Нюта легла обратно, прислонилась лбом к ножке стола.
«Они же дурацкие».
«Ты тоже. Это не мешает скучать».
Нюта набрала: «Есть новости?» Но стерла. Если бы были, Славик не стал бы тянуть.
«Надела сегодня носки твоей ба. Теплые!»
«Ха! У нас тут уже + 25 было днем, вот бы моя ба умела вязать кондиционеры».
«Не выдали пока?»
«Куда там! И даже если выдадут, счет за электричество и так адовый, я не потяну».
«Зато тепло», – хотела написать Нюта, но передумала. Не только ей позволено жаловаться.
«Как там ваш цветочный мститель?» – спросил Славик.
Его веселила эта история, но Нюта воодушевления не разделяла.
«Еще два эпизода в черте города. Из теплицы теперь хрен выйдешь. Хорошо, я не курю».
Славик прислал ржущий смайлик.
«Ботаники-террористы. Часть вторая. Возмездие».
«Вообще это все не так смешно, как тебе кажется, – не выдержала Нюта. – Нас на КПП теперь так шмонают, что можно застрять часа на полтора. Сегодня не успела в магазин, дневные карточки сгорели».
Славик тут же ответил:
«Извини. Иногда забываю, что это все на самом деле происходит».
«Да, мне тоже не всегда верится».
Разговор затух. Нюта полежала еще немного, придумывая, что бы такое написать. Но телефон пискнул оповещением – трафик заканчивался. Опять забыла выключить автоматическое обновление.
«Пойду спать, – написала она. – Сфоткай мне зеленушку какую-нибудь. Завтра вечером загружу».
«Хорошо. Береги себя».
Нюта закрыла глаза – их предательски начало резать. Продышалась. Открыла. Набрала бодрое: «Беречь и не отсвечивать, я помню».
Славик прислал сердечко. Она ответила таким же. Выключила телефон
2
Люди на КПП толпились, недовольно переговаривались, курили и постоянно дергали стоящих рядом:
– Начали пускать, не?
– А чего не пускают-то?
– Можно как-то побыстрее?
– Опоздание засчитано будет?
– Уточните там у кого-нибудь, что с опозданиями?
– Але, гараж?
Правда, все это вполголоса, ворчливо – да, но не дерзко. В будочке проверяющего виднелись сразу два силуэта. Один – в привычной телогрейке и шапке на меху, а второй – незнакомый, зато в узнаваемой белой куртке со светоотражающими полосками. Холодовик. Нюта сунула руки поглубже в карманы пуховика. Славик оставил в правом упаковку жвачки с вишневым вкусом, а в левом – проездной на метро. Проездной оказался просроченным, жвачка – твердой настолько, что зубы сломаешь. Но Нюта таскала с собой и то, и другое. Просто чтобы сжимать в кулаках, пока идешь через снег. Жвачка с вишневым вкусом – беречь себя. Просроченный проездной – не отсвечивать.
Не отсвечивать временами становилось тяжело. Например, когда толпа научных сотрудников биолого-почвенного института получала метку об опоздании в табелях учета рабочего времени. Толпа, пришедшая вовремя. И как тут себя беречь? Нюта сжала кулаки еще крепче, но очередь впереди наконец ожила. Спустя еще минут десять Нюта зашла в пропускную будочку. Ноги успели окоченеть. Знакомый охранник в меховой шапке кивнул, она кивнула в ответ, просканировала карточку, аппарат вспыхнул зеленым.
– Продлили вход на полчаса, чтобы все успели! – гордо объяснил охранник.
Нюта кивнула еще раз.
Холодовик смотрел на нее через прорезь в балаклаве. Глаза у него были серые, ресницы белесые, взгляд равнодушный. Нюта выдохнула. Значит, не полноценный шмон, а так, для галочки. Миновала внутреннюю дверь и оказалась во дворе института.
Снег падал редкими острыми катышками. Они цеплялись за кожу и царапали. Щеки от них чесались. После отметки на КПП можно было не особенно спешить – прогуляться у высоких окон оранжереи, заглянуть в теплицы, вдохнуть влажный запах почвы, посидеть под навесом с лампой искусственного солнечного света. Хоть какое-то развлечение. Но у дверей в основной корпус стоял Радионов. Он смотрел прямо на Нюту и комкал в пальцах сигарету. Ничего хорошего это не предвещало.
– Доброе утро, Глеб Палыч, – поздоровалась Нюта, подходя ближе.
Тот кивнул.
– Все в порядке? – осторожно спросила Нюта.
Радионов поморщился.
Нюта скинула рюкзак с плеча и начала искать ключи от кабинета. Нащупала ежедневник, термокружку, запасную футболку и дополнительные носки. На дне дребезжал бесполезной мелочью кошелек и валялась пара ручек. Ключи нашлись во внутреннем кармашке, рядом с паспортом. Пока Нюта рыскала, Радионов продолжал смотреть на нее и мять вконец измочаленную сигарету.