Двести тысяч золотом
Шрифт:
— Ты говоришь о Цянь? [5] — беззвучно рассмеялся Вок. — Я не продаю ее. Вы напрасно беспокоились.
Издав губами чмокающий звук, он щелкнул пальцами. Из-за его спины появился небольшой серый зверек с темной мордочкой. Повертелся и вспрыгнул на плечо хозяина.
— Капуцин! — шепнула Ольга. — Точь-в-точь как на картинке в книжке. Посмотрите, как растут волосы у него на макушке, — словно клобучок надет.
— Могли бы мы поговорить с вами о важном деле? — все еще не веря в удачу, спросил Руднев. — Может быть, спустимся вниз? Там есть еще кто-нибудь?
5
Цянь —
— Я живу один. — Придержав рукой сидевшую на плече обезьяну, Вок легко поднялся. — Идите за мной.
Стараясь сохранять спокойствие, Саша спустился в трюм. Ольга и Юрий последовали за ним.
Вскоре все расселись на длинных узких лавках вдоль бортов сампана. К подволоку на веревках была подвешена толстая доска, заменявшая стол. Пахло рекой, гнилыми водорослями и незнакомыми пряностями. Лобанов покусывал усы, щурил единственный глаз, после яркого света плохо ориентируясь в сумраке трюма. Ольга теребила кружева на сложенном летнем зонтике, а Руднев не знал, как начать разговор.
— Я слушаю тебя, — лаская зверька, тихо обронил Вок.
— Вам знакома эта вещь? — Решившись, Саша вытянул из-за ворота рубашки висевший у него на шее тумор и издали показал его старику.
— У меня слабеют глаза, я плохо вижу. — Протянув руку, китаец требовательно пошевелил пальцами. Руднев снял с шеи амулет и положил его на ладонь Вока.
Тот поднес вещицу ближе к свету, падавшему из открытого люка, и долго рассматривал с разных сторон, что-то шепча сухими губами.
— Откуда у тебя это? — бережно положив тумор на стол, наконец спросил он.
— Мне подарил его один человек. Он сказал, что без амулета старый Вок не станет со мной разговаривать.
— Как его зовут? — Китаец раскурил трубку, в трюме поплыл синеватый табачный дымок.
— Джон Аллен.
— Почему он не пришел сам?
— Аллен умер у меня на руках.
— Его убили? — тусклым голосом уточнил старик.
— Да, — опустил голову Саша. — Он завещал мне и моим друзьям тайну гор Белые Облака. Поэтому мы здесь.
Вок долго молчал, поглаживая чуть дрожащей рукой беспокойно вертевшуюся у него на коленях обезьянку. Привыкнув к полумраку, Руднев заметил, как из глаз старика скатились две мутные слезы и исчезли в морщинах. Но почему он ничего не отвечает? Или жестокая судьба опять посмеялась над искателями сокровищ, приведя их не туда, куда нужно?
— Аллен был моим другом, — шепотом сказал китаец. — Многие звали его Дьявол. Наверное, он казался им таким. Но это не так. Ты принес мне горестную весть, чужестранец… Вы хотите добраться до гор Белые Облака?
— Да, — твердо ответил Саша. — Джон завещал нам то, что оставил в заброшенном пещерном городе.
— Вам? — удивленно переспросил старик. — Вы хотите идти туда все вместе?
Его глаза быстро обежали лица притихших европейцев и недоверчиво прищурились.
— Взять сможет только один. Даже если пойдут тысячи, все достанется только одному. Так сказал Аллен, а он никогда не ошибался. Вы не боитесь?
— Мистическая болтовня, — по-русски пробурчал себе под нос Лобанов, но замолк, почувствовав, как сестра толкнула его коленом, призывая не мешать переговорам.
— Мы пойдем все вместе, — твердо повторил Руднев.
— Я не знаю, что там оставил Аллен, — полуприкрыв глаза, неожиданно сказал Вок. — И не желаю знать. Я могу быть только проводником, повинуясь показанному тобой тумору. Но путь долог и непрост. Сначала несколько дней надо плыть по реке, потом долго идти до подножия гор, переночевать, а рано утром начать подъем… Много преград на пути к пещерному городу, очень много… Придется перейти быстрый ручей, миновать зеленую заросль, насквозь пронизанную бликами света и свистящим полетом птиц.
Европейцы молчали, зачарованные словами старика, невольно ощутив незаметно вползший в души холодок, тревожно сжавший сердце: раньше тайна была подобна сказочной жар-птице, погоня за ней увлекала, горячила кровь, туманила разум несбыточными грезами. А сейчас, вплотную приблизившись к ней, каждый должен решиться сделать последний шаг. Если выберешь дорогу, ведущую к отрогам далеких гор, достигнешь ли заветной цели? А если достигнешь, вернешься ли обратно?
— Деревья там как струны, натянутые между землей и небом. На поваленных бурями стволах растет муэр [6] , по камням журчат светлые ручьи, несущие прохладу ледников, — чуть покачиваясь, словно в такт одному ему слышной мелодии, продолжал нараспев говорить старик. — Ночи полны звезд, а дни полны палящего зноя…
6
Муэр — грибы, растущие на стволах гнилых деревьев.
Внезапно он замолчал и, опустив голову, уставился на свои руки, лежавшие на коленях вверх ладонями.
— Почему ты сказал, что взять сможет только один? — слегка кашлянув, робко спросил заинтригованный Лобанов.
— Человек одинок, — не поднимая головы, вздохнул Вок. — В колыбели — один, в жизни — один, и даже в могиле — один. Одиночество в натуре человеческой. Вы пойдете к горам? Есть еще время подумать, я подожду, но прежде, чем мы расстанемся, я должен услышать ответ.
— Да, я иду! — неожиданно вырвалось у Руднева, вдруг почувствовавшего какой-то хмельной азарт. Китаец быстро взглянул на него и перевел взгляд на Юрия, ожидая, что скажет одноглазый гигант, но ответила девушка:
— Я тоже хочу пойти.
— Тогда мне ничего не остается, как присоединиться к вам, — грустно улыбнулся капитан. — Рисковать, так всем вместе.
— Тебе лучше остаться, — печально покачал головой старик. — Да и мне тоже. Но без нас не дойдут они.
Его палец поочередно указал на Сашу и Ольгу. Вок выбрался из-за стола и достал из шкафчика, укрепленного на переборке, крошечный чайник и маленькие чашки. Плеснув в них темной пахучей жидкости, он предложил гостям выпить ее.
— Настой целебных трав, — заметив нерешительность гостей, объяснил китаец. — Очищает мысли и душу. Больше мне нечем угостить вас… Достаньте веревки, хорошие, крепкие, длинные веревки, способные выдержать тяжесть человека. Купите провизии на месяц пути, закончите здесь все необходимые дела и приходите послезавтра на рассвете. Мы отправимся к горам Белые Облака.
— Так скоро? — осторожно поставив пустую чашечку на стол, удивилась Ольга.
— Да, — подтвердил старик. — Я пока подготовлю сампан. Не теряйте времени. Его осталось мало, а успеть нужно многое…
Развалившись на прогретой солнцем палубе большой лодки, Фын с наслаждением покуривал дешевую сигарету, разглядывая прохожих на набережной и лениво размышляя о превратностях капризной судьбы. Ходить в город он пока опасался, справедливо полагая, что лучше долго быть живой собакой, чем быстро стать мертвым львом. Пусть понемногу улягутся страсти и враги окончательно потеряют его след. Не зря древняя мудрость гласит: сиди спокойно, и мимо тебя пронесут труп недруга. Конечно, каждодневное безделье угнетало, но ведь постоянно приходится с чем-то смиряться…