Двигатель торговли
Шрифт:
Верзила занес инструмент над его головой. "Все, конец!" - подумал Фигуров и в этот момент даже удивился своему равнодушию и смирению. Он видел себя как будто бы со стороны. Может он -- Грегор Замза из "Превращения"? Непонятное насекомое в коконе? А над ним - селекционер с хлопушкой. Ничего страшного! Хоп! И все!
Это какое-то наваждение! Он видел себя со стороны. Вид у связанного был жалок. И человек этот испытывал одновременно и страх, и ужас, и обиду, и... ощущение дикой несправедливости. Ему показалось, что он разинул глотку во всю ширь и заорал "За что?". На самом деле из его горла вырвались только хрипы. На губах выступила пена, как у больного, бьющегося в припадке эпилепсии.
Рыжий
– - "Умри тяжело, но достойно", да?" - добавил он, отходя от Фигурова. Сладкая истома разлилась по всему телу несчастного. Он будет жить! Как это классно! Он даже удивился своему облегчению, ведь что его ждет? Медленная и мучительная смерть? Но за что? За что? Он узнает, обязательно узнает! Может, он еще сможет с ним договориться? Все-таки у него есть шанс, есть!
Но что делает этот рыжий дебил? А похититель разгребал кучу хлама в углу комнаты. Колыхались занавески. Он отбрасывал в сторону тряпье, старые вещи. Фигуров с опаской наблюдал за ним. Он только сейчас начал чувствовать, что ему крайне неудобно лежать, что ленты скотча впились ему в кожу и сдавили вены. Ноги его занемели. Он чувствовал слабость во всем теле. Ему до сих пор еще не верилось в то, что все это происходит с ним на самом деле.
Сейчас он проснется. Вытрет холодный пот со лба. Скажет: "И приснится же такое!" Встанет, откроет барчик. Достанет красивую бутыль, нальет себе что-нибудь для успокоения, наверное, французского красного вина. Вернется в свой теплый альков, второй такой есть только у Папы римского. Полежит. Подумает. Быть может, послушает музыку "Dead Can Dance". Или нет, лучше Клауса Шульце. И снова уснет, чтобы утром в семь часов встать, принять контрасный душ, побриться, побрызгаться "Васнецов-нуаром" от законодателя моды Ваньки Васенцова, попить кофе, и спуститься вниз, где без пятнадцати восемь его будет ждать его крутейший "Роад-мобил"...
Нет! Все будет не так! Нужно принимать все как есть! Его похитил маньяк! Что же он должен тогда делать? Попытаться вступить с ним психологический контакт, вспомнил он. Может, удастся убедить, чтобы он его отпустил? Может, он попал сюда по ошибке? Заговорить с ним... Почему он еще до сих пор не попытался это сделать?..
"Посл... Послуш... Слушьте!" Фигуров закашлялся. Ему было трудно говорить. Рыжий внимательно посмотрел на него. "За что вы меня? Что я вам сделал?
– дрожащим голосом запричитал Фигуров.
– Что вы хотите со мной сделать? Что?" "А щас увидишь, сука!" -рявкнул рыжий. Хлам полетел из-под него в разные стороны с удвоенной быстротой. И вот рыжий нагнулся, что-то взял, повернулся... В его ручищах был... телевизор. Старый, допотопный, ламповый телевизор, кажется, марки "Квант"... Фигуров думал, что все такие телевизоры давно уже покоятся на свалках, ан нет!
Рыжий с огромным телевизором в руках был страшен. Вены на его шее вздулись. Лицо налилось кровью, как у Синьора Помидора в его рекламном ролике польского кетчупа. Сейчас он поставит его прямо на меня, почему-то подумал Фигуров. Однако он прошел мимо и опустил ящик на тумбу, которая стояла рядом с топчаном, на котором лежал пленник, прямо у него в ногах.
"За что вы меня? Что я вам сделал?" -- снова заголосил Фигуров, со стыдом замечая, как дрожит у него голосок, поднимаясь до пидористического фальцета. "За что?.." Он вздрогнул от резкого звука. Это рыжий оторвал конец ленты скотча и перетянул ему рот. Лента впилась ему в кожу. Фигуров чуть не взвыл от боли. Дышать стало тяжело, потому что нос был заложен соплями.
"Говорить слишком много стал... Забыл, что
По свинцово-серому небу со свистом скользили суперсамолеты "Фантомы". Ему показалось, что изображение ему знакомо. Послышался чудовищный гул. Это полетели бомбы. "Что делать, если вы уже рады смерти?" -- услышал он знакомый голос. Еще до того, как прозвучал ответ, он понял, почему он здесь и что его ждет. Когда знакомый голос с фальшивым оптимизмом произнес "Примите "форрорлюкс" и вы спасены!", Фигуров ощутил дикий, ничем не сдерживаемый страх.
4.
"Итак, начнем-с!" -- с театральным пафосом воскликнул рыжий, добавляя громкость на пыльной панели управления адского телевизора. Теперь уже голос его приобрел гипнотическую силу. Да и весь его облик словно изменился. Он будто преобразился. О боже, как он преобразился! Вместо веснушчатого плебея с рыжими космами перед ним теперь стоял словно дьявол во плоти.
Партогену Фигурову показалось, что в глазах мучителя засверкали искорки. Эти бесовские искорки предвещали чертовски жаркий костер. Он вмиг почувствовал себя еретиком, обложенным вязанками хвороста. Сейчас бросят факел, и он будет корчиться в агонии, объятый пламенем. Пройдет несколько минут и вместо него останется лишь почерневшая мумия. "Не может быть! Этого просто не может быть!" -- успокаивал он себя.
"Добро пожаловать в потребительский рай!
– - между тем продолжал похититель.
– Весь мир у ваших ног, господин! Материальный мир! Все блага этого мира -- здесь, в этом хрустальном зале, заставленном зеркалами, заваленном золотом! Все - вы слышите?
– - все прольется на вас из рога изобилия! И прямо сейчас! Все краски природы, все прелести жизни! Все смешается в буйной свистопляске безудержных желаний! Готовы ли вы получать удовольствия, о, мой повелитель?" В глазах рыжего теперь уже полыхал огонь.
Фигуров зажмурил глаза. Он чувствовал жар. Что с ним происходит? Где он -- в аду или в раю? Что с его головой? Перегрелась? А ведь он оказался плохим психологом, подумал он про себя. Он так и не понял, кто это такой... Кто этот дьявол-искуситель и что ему от него нужно?..
Боль с резким свистом ударила в мозг. Ему показалось, что его сердце -- пуговица, которая чуть не оторвалась от старого пальто. Заныла кожа щек и губ. Это рыжий палач сорвал скотч, залепивший его рот. "Так каков же будет ваш выбор, повелитель?
– - теперь уже откровенно паясничал он.
– С чего мы начнем? Шампунь "вошь, гоу хоум"? Вонючие чипсы "клей`с"? Поганый "блядомед" или "еблон"? Чего лучше, а? Чего вашей душеньке угодно?"
Партоген Фигуров знал, что он сейчас должен что-то сказать. Он еще не знал, что именно, но это что-то должно быть необычайно важным, потому что от этого ответа может зависеть его судьба, его жизнь. Но вместо этих умных слов он лишь протяжно застонал: "Ааааааааааааааааа!"
Нет, он все еще не мог поверить в то, что это происходит с ним на самом деле! Он, человек, который привык в жизни побеждать, все еще не мог смириться с ролью жалкой жертвы. Он вспомнил пьяные оргии с групповым сексом, с омерзением вспомнил, как, перепив коктейлей, попробовал получить удовольствие от побоев. Он тогда понял, что в нем нет ни капли мазохистских наклонностей, ровно как и садистских. Ему это все было противно. Он слишком любил свое тело, чтобы над ним изгаляться. Он считал себя утонченным эстетом, чуждым насилия. И вот теперь он смят и раздавлен грубой физической силой! Что с ним теперь будет?..