Двое для трагедии. Том 2
Шрифт:
Найдя на одной из полок большой металлический поднос, я поставила на него тарелки с едой, а также захватила два стакана и графин воды. Поднос, нагруженный тарелками, был тяжелым, но я несла его быстро, представляя, как долго не ели несчастные девушки. Я почти бежала и остановилась лишь перед дверью, ведущей в страшный коридор. Поставив поднос на пол, я с трудом открыла дверь, зашла внутрь, хлопнула в ладоши, чтобы включить свет, взяла поднос и пошла к камерам, в которых сидели девушки.
Как будто почувствовав мое присутствие или, разбуженные светом ламп, пленницы вампира
– Спаси меня! Пожалуйста, выпусти меня! – кричали они, но, увидев в моих руках поднос с едой, будто совсем сошли с ума и пронзительно закричали: – Дай мне! Мне!
– Тихо, пожалуйста, успокойтесь! Это все вам! – попыталась утихомирить их я, но они будто не слышали моих слов и продолжали кричать. От их криков моя душа обливалась кровью. Я поставила поднос на пол, взяла с него большую тарелку с вареным картофелем и протянула ее одной из девушек – та судорожно вцепилась в тарелку и потянула к себе. Увы, решетка не позволила ей забрать тарелку в камеру, и девушка вывалила картофель на пол, перед решеткой, и начала есть ее руками прямо с пола.
– А мне? Теперь мне! – тряся руками решетку, закричала вторая девушка.
Я поспешила взять тарелку с каким-то салатом и протянула ее девушке – она бросила ее на пол и принялась есть салат, перемешанный с осколками разбившейся тарелки.
Мой разума пронзила мысль о том, что в своем сумасшедшем дьявольском голоде эта девушка съест и осколки, и я попыталась вытащить их, но она зарычала, как зверь, и ударила меня по рукам, оставив на моей правой руке глубокие длинные царапины. Я выложила оставшуюся еду перед камерами и со слезами на глазах, испытывая боль и ужас, наблюдала за тем, как бедные пленницы, возможно, сошедшие с ума от долгого пребывания в клетках, ели еду прямо с пола, рыча и даваясь ею.
Вдруг, вспомнив о том, что нужно было дать им воды, я разлила воду по стаканам и поставила их рядом с едой, тут же пожалев, что взяла только один графин. Я быстро побежала обратно на кухню за вторым графином, и, возвращаясь к девушкам, чуть было не столкнулась с Грейсоном. Но у меня не было ни времени, ни сил, чтобы высказать ему все, что я о нем думала, и я вернулась к девушкам и поставила по графину с водой возле их камер, чтобы они могла пить воду, когда им захочется.
– Видишь, до чего доходят некоторые люди, – вдруг услышала я насмешливый голос Грейсона за своей спиной. – Они уже превратились в животных. Отвратительное зрелище, не находишь?
– Это ты превратил их в животных! – вырвалось у меня. – Но Бог накажет тебя за все, что ты причинил им!
– Бог? – Вампир рассмеялся, и его громкий смех эхом отдавался от стен и высокого потолка. Услышав голос вампира, девушки с криками ужаса забились в углы своих камер. – Бог уже давно не интересуется тем, что происходит в мире!
– Какое же ты чудовище! – прошептала я, глядя на девушек: они были так напуганы его появлением, что стали истерически рыдать.
Моя голова закружилась, и я оперлась о стену, чтобы не упасть.
– А, знаешь, я подумал над твоими словами. – Грейсон с обеспокоенным видом проверил пульс на моей шее. Меня передернуло
– Правда? – радостно прошептала я, обрадовавшись так, как не радовалась никогда в жизни. – Ты отпустишь их?
– Да, если ты хочешь, – серьезно ответил Грейсон.
– Ты ведь знаешь, что я безумно хочу! Пожалуйста! – тихо взмолилась я, радуясь тому, что его душа была не такой уж гнилой, как мне казалось раньше, раз он собирался выполнить мою просьбу.
– Что ж, тогда нам нужно… Что это? – Грейсон нахмурился, схватил мою руку и стал рассматривать на ней глубокие царапины, оставленные одной из девушек.
– Ничего страшного! Всего лишь царапины! – торопливо сказала я.
– «Всего лишь» царапины? Под ногтями этих девиц – миллионы микробов, грязь, гниль! Тебе нужно срочно промыть руку! – жестко сказал вампир, и мне показалось, что он разозлился.
– Да, конечно! Я сделаю это сразу, как только ты выпустишь их отсюда! – испуганно глядя на него, пообещала я. – Обещаю!
Грейсон молчал и пристально смотрел на меня.
– Ну, хорошо. Разве я могу отказать своей гостье? – наконец, повеселевшим тоном сказал он. – Но сначала я хочу познакомить тебя с ними. – Вампир подвел меня к одной из камер.
Я взглянула на сидящую в углу, плачущую, грязную девушку: она напоминала мне представительницу первобытного племени – так ужасно она выглядела.
– Это Сьюзен – дочь мелкого английского дворянина. Сьюзен – прекрасная наездница, любит играть в крикет, а также прекрасно разбирается в живописи и английском спорте. Я познакомился с ней в Лондоне, месяц назад, и убедил ее уехать со мной, что она, совершенно добровольно, сделала.
Месяц? Так эта бедная девушка сидит в этой камере месяц?!
– А это – Лурдес. Жгучая страстная испанка, любит море, корабли и музыку. Кажется, она умеет довольно сносно играть на флейте. С ней я познакомился в Лиссабоне, где она отдыхала со своим отцом. Она уехала со мной уже на следующий день после нашего знакомства, полмесяца назад, а если быть точным, – семнадцать дней назад. Видишь, к чему приводит девичье легкомыслие?
Слушая спокойный, даже равнодушный рассказ вампира, я испытывала к нему лишь презрение: он говорил о девушках так, будто речь шла не о живых существах, а о каких-то ненужных вещах. Впрочем, скучающий вид Грейсона сказал мне о том, что он, действительно, относился к ним как к вещам.
– Ты обманул их! Сыграл на их чувствах! А ведь они доверяли тебе! – не сумев промолчать, презрительно воскликнула я. – Ты воспользовался своей красотой, чтобы заманить их сюда!
– Да, именно так. Но, если ты хочешь вызвать во мне муки совести – не трать усилий понапрасну: у меня ее нет, – чарующе улыбнулся на это Грейсон.
– Но ты обещал, что отпустишь их! – с тревогой напомнила я.
Мое сердце было наполнено жалостью к этим бедным доверчивым созданиям: обманутые ангельской внешностью, они попали в лапы чудовища. А ведь раньше у них была своя свободная интересная жизнь. Но Грейсон не испытывал к ним ни капли жалости – он видел в них только пищу, только тех, над кем он мог поиздеваться.