Двое голых мужчин
Шрифт:
КРАМЕР: Естественно, мы же там построили дом.
КАТРИН: А почему у нас дом там? А? Можешь мне сказать? Почему у нас нет дома в Бретани? Или в стране Басков? Что? Или в Нормандии, как у всех нормальных людей?
КРАМЕР: Тебе там нравится климат…
КАТРИН: Да — да, климат… Греческий климат! Ты достал меня греческим климатом! Каждое утро, когда ты вставал в шесть часов… будто бы на рыбалку… Какой козел!
КРАМЕР: Конечно, я ходил на рыбалку! Что еще я
КАТРИН: Предпочитаю не знать… Должно быть, таскался по подозрительным заведениям… по клубам для усатых типов в коже… По развратным забегаловкам, которые закрыты до обеда… Какая же я дура… Воображала, что ты с удочкой на причале, рядом с домом…
КРАМЕР: Но я же и был на причале! Черт, я и был все время на причале!
КАТРИН: Теперь я все понимаю. Я понимаю все! Эти твои журналы…
КРАМЕР: Какие мои журналы?! Я читаю спортивную газету! «Спорт — экспресс»1 — это что, газета для геев?
КАТРИН: Все эти мужики в шортах… Бегают друг за другом… Прыгают друг на друга, обнимаются… Как ты это называешь?
КРАМЕР: Это спортивная газета!
КАТРИН: Противная газета! Да! Противная газета!
КРАМЕР: Я молчу, потому что…
КАТРИН: Смирись, Ален, признайся, не стыдись!
КРАМЕР: Я еще могу говорить? Просто говорить!
КАТРИН: Лгунья!
КРАМЕР: Да, я гомик! Я гей! Вот, ты довольна? Ты это хотела услышать? Я принадлежу к меньшинству… К сексуальном меньшинству. А во Франции меньшинство имеет право голоса!
КАТРИН: Говори… Давай, говори!
КРАМЕР: Посмотри на меня. Ты что, не видишь, что я не гомосексуал?
КАТРИН: Какая новость!
КРАМЕР: Послушай, Катрин, я ненавижу оперу… Я не занимаюсь атлетизмом… У меня даже нет пуделя…
КАТРИН: Ты гомик без пуделя!
КРАМЕР: Катрин, этого не существует… Это какой-то бред, психоз…
Катрин идет за сумкой, открывает ее и ставит на пол.
КРАМЕР: Что ты делаешь?
Катрин уходит и возвращается с охапкой одежды.
КАТРИН: Наша сексуальная жизнь — это пустыня. Теперь я все понимаю.
КРАМЕР: Что ты делаешь?
КАТРИН: (складывает вещи в сумку) Я даже не могу уже вспомнить, когда мы в последний раз занимались любовью.
КРАМЕР: Все семьи со стажем, это у всех так…
КАТРИН: Нет, не так! Ты даже не хочешь спать рядом со мной, обнимать меня! Ты всегда прячешься на другом конце кровати!
КРАМЕР:
КАТРИН: Так ты этого хочешь?
КРАМЕР: Нет, я этого не говорил..
Катрин выходит и снова возвращается с вещами.
КРАМЕР: Я просто тебе говорю, что бывает еще хуже чем у нас.
КАТРИН: Хуже чем у нас? Что хуже чем у нас? Что муж с женой спят в разных кроватях?
Складывает вещи в сумку.
КАТРИН: Что мне до них? Что мне до других семей?
КРАМЕР: Поставь сумку, это абсурд.
КАТРИН: В этом я виновата? Это так? Я тебе не нравлюсь больше?
КРАМЕР: Нет, что ты, ты мне нравишься!
КАТРИН: Это из-за моей груди?
КРАМЕР: А что с твоей грудью?
КАТРИН: Она обвисла, так ведь? Ты считаешь, что она дряблая?
КРАМЕР: Да нет…
КАТРИН: Она вызывает у тебя отвращение… Да? У тебя впечатление, что ты спишь со своей матерью?
Катрин выходит.
КРАМЕР: Не впутывай сюда мою мать. Прошу тебя… Оставь мою мать в покое!
КАТРИН: (возвращается с вещами.) Вот… Вот теперь… Теперь я понимаю все… Я тебе напоминаю твою мать.
КРАМЕР: Хватит о моей матери!
Катрин кладет вещи в сумку. Она раздевается, берет грудь и трясет ей перед лицом мужа.
Это грудь твоей матери!
КРАМЕР: Пожалуйста, хватит уже о моей матери…
КАТРИН: Грудь твоей матери!!!
КРАМЕР: Моей матери 92 года… У нее уже нет груди… Оставь ее в покое, черт возьми!
КАТРИН: Я могу исправить грудь… Если хочешь, ее можно снова поднять!
КРАМЕР: Ты круглая дура!
КАТРИН: Это ты дура! Это ты дура!
Катрин надевает пальто.
КАТРИН: Наша жизнь построена на лжи. Когда я думаю о нас… о том что мы построили… Мне это казалось таким прочным… надежным… Я никогда на смотрела, что там внизу… на фундамент… Все это построено на грязи… На грязи, на липкой черной грязи… Все это отвратительно… Наш очаг тонет в твоем болоте… Мы построили наш дом на вонючем болоте… Он рушится, я это чувствую… Отныне все обрушится…