Двое из будущего

Казакевич Максим Валерьевич

– Ну-с, зятек, когда свадебку играть будем?

Честно, за те два года, что я провел здесь, мне порядком надоела моя холостяцкая жизнь. В той прошлой жизни я был женат, у меня были две очаровательные дочки и, черт возьми, мне та жизнь нравилась. И я до сих пор не понимаю тех людей, которые бегают от обручального кольца, а заводят лишь временных любовниц. По мне, так надежный тыл в лице любящей супруги и пары карапузов был намного лучше моего нынешнего положения. И я был не прочь перейти еще раз на ту сторону. Марина мне нравилась, она была красива и умна.

С феминистическими наклонностями, правда, но это мне не казалось сильным недостатком. Уж я-то повидал различных дам в эпохе будущего, и тамошние особы могли дать Марине сто очков вперед в качестве форы. Так что на их фоне моя юная суфражистка смотрелась откровенно бледно. Я ей тоже, похоже, нравился, по крайней мере, откровенного отталкивая с ее стороны я не замечал.

– Свадьба - дело хорошее, - ответил я с хитрым прищуром.
– А приданого сколько дашь?

– Тридцать тыщ! Как и обещал.

Я недовольно покачал головой. Мало! Старший Мальцев просто горел желанием выдать свою дочь за меня замуж и потому мог с легкостью заплатить и сто тысяч. Марина мне кое-что рассказала о его доходах и накопленном богатсве. Поэтому, аккуратно освободив свой локоть от захвата, я возразил:

– Степан Ильич, тридцать тысяч это хорошее приданое. Но, маловато будет.

Он хмыкнул.

– Надо же, какие мы разборчивые, - съязвил он.
– А ты попробуй, найди еще такую же невесту с таким приданым. Пошукай, может и найдешь. А найдешь, так на ней и женись.

Я ему в ответ его тоном:

– А ты, Степан Ильич, попробуй найти такого же жениха как я. Найдешь - смело выдавай Марину за него.

Мальцев недовольно пожевал челюстями:

– И сколько же ты хочешь, стервец?

Я закатил глаза, вспоминая:

– Помнится, по прошлой осени ты мне предлагал приданого тридцать тысяч. А в тот момент мы были практически незнакомы. То есть ты свою дочу хотел выдать замуж первому встречному и дать ему богатое приданое. Так?

– Ну?
– непонятливо нахмурился Мальцев.
– К чему ты клонишь?

– А вот к чему.... Потом ты узнал, кто я такой, узнал мое состояние. Я сам человек не бедный и Марина со мной будет как за каменной стеной. Поэтому, Степан Ильич, извини, но давай с тобой договоримся на сто тысяч, не меньше!

Мальцев нахмурил брови, поиграл недовольно желваками на скулах, отчего его борода заходила неспокойными волнами.

– Ты что, Иваныч, с ума сошел? Это ж какие деньжищи! Да где ты такие приданые за невесту видывал? Да и нету у меня таких денег. Тридцать тыщ, Иваныч, и не копейкой больше. Больше дать я не могу.

Я флегматично пожал плечами:

– Как хочешь. Я могу подождать, - ответил я и сделал шаг в сторону, намереваясь уйти. Мальцева же моя выходка возмутила.

– Ты мне дочь испортил. Тридцать тысяч это при всем моем, тьфу, к тебе уважении. Да ты ее, после того что сделал, и без приданого взять обязан!

Я нагло развел руками:

– А это как посмотреть, Степан Ильич. А может не было у нас ничего, кто докажет?

– Ах, ты ж, паскудник....
– захлебнулся

от возмущения Мальцев. Такой наглой лжи он от меня не ожидал. Как он разозлился! Его борода затряслась мелкой дрожью, а глаз яростно впились в меня:

– Да ты..., да я..... Ах ты..., - только и смог он прорычать в негодовании. Попытался меня еще раз схватить за локоть, но я не дался.

Пришлось мне его успокаивать. Похоже, что я перегнул палку, не надо было так с ним. В очередной раз убеждаюсь - язык мой - враг мой.

– Степан Ильич, подожди, не злись раньше времени. Я же от свадьбы не отказываюсь....

Он чуть пришел в себя.

– Чет я не пойму тебя, Иваныч, - сказал он, внимательно в меня вглядываясь.
– Дочь мою обесчестил и еще выкобениваешься? Да ты ее за просто так должен замуж взять! А ну, признавайся сейчас же, будешь жениться?

– Буду!
– решительно ответил я.
– Буду жениться, а ты мне приданого сто тысяч дашь?

Он возмущенно воздел глаза к небу, всплеснул руками.

– Опять двадцать пять! Не дам я тебе сто тысяч. Тридцать, не более.

– Ну, тогда и со свадьбой можно будет подождать.

Он понял, что по-хорошему со мной не договориться. Я не уступлю, да и он тоже. И тогда, он с ехидцей так, прищурившись сказал:

– А если я своих сынов кликну? Они-то тебе бока махом намнут, будешь знать, как с Маринкой в постелях кувыркаться. Они тебя за родную сестру так отделают, что месяц на пузе спать будешь!

Я в тон ему съехидничал:

– А зови. Но только ты потом не обижайся, если они отсюда на карачках уползут.

Мальцев от досадного бессилия даже сплюнул. Он-то успел посмотреть, как молочу по груше.

– Вот что ты за человека такой, Иваныч!
– в сердцах воскликнул он.
– Не умеешь ты с людьми общий язык находить.

– Умею, Степан Ильич, умею, - уверил я его.
– Да только сто тысяч всяко больше будет твоих предложенных тридцати. Ты не обеднеешь, а у меня эти деньги не пропадут. Сам понимаешь, куда я их пущу.

– Да тьфу на тебя, - в очередной раз сплюнул Мальцев и сердито замахнулся на меня кулаком. Но вовремя передумал и бить не стал, махнул на меня рукой, да и присел на стульчик, доставая из кармана дорогие папиросы. Раскурился от дрожащего пламени спички, сделал несколько глубоких затяжек.

– Ладно, черт усатый, давай ни тебе, ни мне. Пятьдесят!

– Восемьдесят, - сделал я встречное предложение, присаживаясь рядом. Ильич скосился на меня утомленным взглядом.

– Шестьдесят.

– Семьдесят.

– Шестьдесят пять!

На этой сумме мы и остановились. Торги завершились. Осталось только выбрать дату и место венчания. И в этом вопросе я целиком положился на Ильича. После того как он уехал со своими сыновьями, и при этом оставив свою драгоценную дочь, он через пару недель прислал письмо, где говорил, что венчание будет проходить в московской церкви Успения Пресвятой Богородице на Покровке, а срок назначил на конец сентября. Я был не против, о чем ему в ответе и написал.