Двое из Холмогорья
Шрифт:
… Нет-нет, мы не оговорились: оба всадника с разных сторон спешили в черный замок. Только замки, в которые они гнали своих коней, были разными. Секрет происходящего прост: в этой местности почти все замки были сложены из камня черного цвета. Не было поблизости других каменоломен! Даже в столице Холмогорья дома были либо деревянными, либо чернокаменными. Конечно, находились немногие оригиналы, которые обмазывали дома известкой или привозили за бешеные деньги гранит, известняк и мрамор для облицовки. Но, видимо, король не имел четкого представления о положении дел в Холмогорье, поэтому гонец получил от него короткую
Королевский гонец очень устал, как и его конь. Больше всего на свете он хотел очутиться в кресле у камина с добрым кубком вина в руках и не думать о дороге, королевских приказах и возложенной на него ответственности. Может быть, именно поэтому, заметив бредущего по дороге одинокого крестьянина, гонец осадил коня:
— Эй! Ты! Где тут находится черный замок? Не видел?
Крестьянин подпрыгнул на месте и резво сотворил оберегающий знак, потом полез за пазуху и стал целовать оберег, висевший на шнурке. Судя по форме, языческий талисман не был одобрен официальной церковью, но гонцу было не до того.
— Ты меня слышишь? — грозно повторил он. — Где черный замок?
— Черный? — растерянно переспросил крестьянин.
— Да, черный, дубина.
— А вон там. — Крестьянин махнул рукой куда-то в сторону от дороги, на холмы, подернутые сизой дымкой вечернего тумана. — Только не стоит вам туда ездить, господин хороший. Дурное это место! Как есть дурное!
— Но-но, поговори! — Гонец подумал, не вытянуть ли ему плетью болтливого смерда, но махнул рукой: — Королевская служба! А далеко ли замок?
— Да вон с той горушки уже видать. Как развалины проедете, и слепой дорогу сыщет, — объяснил крестьянин.
На горизонте действительно виднелись контуры какого-то строения, и гонец, подумав, кинул крестьянину мелкую монету, еще раз крикнул: «Королевская служба!» — и развернул коня, направляясь прямиком через поля.
— Вот ведь работа собачья. — Смерд посмотрел вслед всаднику, поднял монету и попробовал ее на зуб. — А чего делать? Король прикажет — в самое пекло полезешь! Зато при деньгах!
По-хорошему такую монету надо было отнести священнику — пусть прочтет над нею очистительную молитву, ведь всем известно, кто и зачем по вечерней поре направляется в черный замок. Но в здешней глуши крестьяне чаще молились языческим богам, чем новому Единому, так что смерд вздохнул и завернул монету в тряпицу. Дома он положит ее на угли в очаге, и живое пламя очистит металл от скверны.
Тем временем гонец погонял коня и всматривался в даль.
— Ничего-ничего, — говорил всадник коню, — скоро будем на месте.
Быстро проскочили мимо развалин, оказались на извилистой дороге, ведущей к самому высокому из всех виденных доселе гонцом холмов. Склоны его были срыты почти вертикально, так что любому становилось ясно — с этой стороны взять замок приступом могут только птицы. Дорога сначала шла под обрывом, потом, сделав поворот, поднималась по противоположному склону, усеянному валунами разного размера и формы так густо, что подняться напрямик было практически невозможно. Примерно на полпути гонцу пришлось спешиться и вести коня в поводу.
— Ничего-ничего, — пыхтел он, карабкаясь по склону, — еще немного, и будем на месте. Но кто так строит? Кто так строит?
Про себя гонец давно решил, что при
Гонец не подозревал, насколько он прав, хотя сидевший в кресле у камина молодой человек, владелец черного замка, не думал о себе совершенно ничего. Он был слегка пьян и развлекался метанием маленьких стрел в мишень, висящую на противоположной стене просторной комнаты, погруженной в полумрак. Сумрак вползал в стрельчатые окна, застекленные искусными витражами; несколько свечей и огонь, тлеющий в камине, не могли его разогнать. Может быть, поэтому игра у молодого человека не клеилась — три последних дротика ушли, что называется, «в молоко». Один воткнулся в самый верх мишени, а два других — в стену справа и слева от нее.
Мишенью юноше служил большой лист пергамента, на котором старинными рунами было написано, что это диплом о высшем специальном образовании, полученном в закрытом частном учебном заведении Черной Магии и Некрологии, которое владелец сего замка закончил с отличием некоторое время тому назад. Справедливости ради надо сказать, что сей диплом имел для молодого некроманта чисто символическое значение — настолько символическое, что, прибитый к стене, служил мишенью. Каждая строка, каждый символ на нем были заранее пронумерованы владельцем, который от скуки развлекался тем, что после каждой серии попаданий скрупулезно подсчитывал очки и записывал их на отдельном листке. Больше всего — тридцать очков — могло принести попадание в личный автограф ректора, по совместительству отца персонажа, но на подписи явно лежали защитные чары. Пергамент уже был истыкан в десятке мест, некоторые стрелы попадали в одно и то же место дважды, а на размашистой подписи до сих пор не образовалось ни одной дырочки.
Последняя стрела воткнулась в правый нижний угол, пронзив нарисованного там единорога, молодой некромант встал и слегка раскачивающейся походкой направился к стене. Выдернул короткие стрелы из пергамента, погрозил кулаком оставшейся целой подписи.
— Я тебя достану, — проворчал он, — даже если мне придется потратить на это все оставшиеся годы! — Подсчитал очки, вернулся к столу и из горлышка допил начатую бутылку.
Королевский гонец добрался до конца дороги и неожиданно для себя обнаружил неприятный факт: мост был поднят, его глазам открылся глубокий ров с отвесными стенами. Судя по всему, трещина в скале имела природное происхождение, в надвигающихся сумерках ее глубину можно было определить только опытным путем — то есть сиганув вниз. На крепостной стене не было заметно ни души — не горели даже факелы. Замок производил впечатление пустующего.
К счастью, в королевские гонцы отбирают людей, которые не умеют пасовать перед трудностями и с радостью берутся за самые сложные поручения. Иной раз рыцарь-храмовник, вооруженный мечом, серебряным кинжалом и молитвой, отступал там, где потом, насвистывая, проходил королевский гонец. Наш герой не медлил ни минуты. Он снял с пояса медный рог и трижды протрубил в него. Извлеченный из рога звук напоминал истошный вопль мартовского кота, крик обезумевшего от любви лося, стон водяного, крик вампира, поранившего ногу на осиновой щепке, — все, что угодно, только не первые ноты государственного гимна.