Двое на одном велосипеде
Шрифт:
Бриг летел вперёд, разрезая поверхность пруда, и от него шарахались в сторону водомерки и какие-то водоплавающие жучки.
— Урра! — закричал Вася.
Крылышкин поддержал его, а Эдька зажал ладонями уши и демонстративно скривился.
— А зачем эта нитка? Какую она играет роль?
Санька
«Пират» пересек Мутный пруд, с разгона уткнулся острым носом в глинистый берег. И когда Санька принялся за ручку вращать лебёдку, виток за витком нитка стала наматываться на барабан, и бриг медленно, кормой вперёд, двинулся к Саньке.
— Ты гений, Санька! — крикнул Вася. — Какая механизация!
— На уровне шестнадцатого века! — съязвил Эдька. — Когда ни пара, ни электричества не было… Я бы придумал что-нибудь посовременней…
— Васька, — перебил его Санька, — вот тебе спичечный коробок, насобирай кузнечиков, божьих коровок и другую живность…
— Я тоже буду… Можно? — подал голос Крылышкин.
— Валяй.
— А крыса вам не нужна? — спросил Эдька. — Могу принести.
— Нужна, нужна! — сказал Санька. — Поймай её, пожалуйста, и посади себе в рот…
Вася с Крылышкиным и Марина засмеялись, а Эдька не нашёлся что ответить и брякнул:
— Дурак ты, Санька! Губошлёп!
— От дурака слышу… — без всякого энтузиазма — он не любил браниться — ответил Санька, вращая ручку лебёдки.
«Пират» медленно приближался. Вдруг Санька заметил на другом конце пруда мачеху. Минут пять стояла она неподвижно и молча смотрела на «Пирата». У Саньки засосало под ложечкой.
— Марин, смотри, — шепнул Санька, — как бы…
— Вижу. Не бойся. Дай мне покрутить ворот.
Марина со смехом стала вращать ручку.
Её мать скоро исчезла.
Вася с Крылышкиным бегали по лужку и ловили кузнечиков. Один раз Вася спросил, ловить ли бабочку, и Санька ответил, что бабочек трогать не нужно.
Смеркалось; едва заметный прозрачный парок начал куриться над прудом и полями. Отчётливей стал доноситься рёв машин на автостраде и бетонке и отдалённый лай собак.
— Ну скоро вы там?! — крикнул Санька, когда бриг причалил к мостику.
Мальчишки прибежали, и Санька приоткрыл коробок и впустил на палубу «Пирата» разношёрстную команду — трёх красных в чёрных точечках божьих коровок, с десяток кузнечиков и большого жука с блестящей чёрной спинкой.
Затем Санька оттолкнул бриг.
Ветер снова упёрся в белые паруса, и корабль понёсся наискосок через пруд. Было видно, как кузнечики неуклюже расхаживали по его палубе и косились на воду, а божьи коровки, как испытанные морские волки, сразу полезли по мачтам вверх.
Санька был уверен, что, достигнув кончиков мачт, они благополучно улетят, как улетают с поднятого вверх пальца, особенно если ещё пропеть заклинание: «Божья коровка, улети
— Совсем не умно, — процедил Эдька. — Я бы не то придумал…
Санька почувствовал, как начинает подниматься раздражение.
Эдька всегда завидовал ему, старался оговорить его, уколоть, опорочить все его дела в посёлке. Чем лучше были дела и настроение у Саньки, тем охотней наскакивал на него Эдька, совал палки в колёса. А когда Саньке было плохо — что-то не ладилось или на него нападали взрослые, — Эдька, пряча в губах улыбочку, на какое-то время примолкал. Санька старался не замечать его, и это ещё больше злило Эдьку.
На этот раз его наскоки задели Саньку. Возможно, потому, что сам он не был до конца доволен бригом. Чего-то ему не хватало. Наверно, должен быть более зловещим и лихим.
А может…
Вдруг Санька всё понял. Понял, чего не хватает бригу, и сказал:
— Марин, будь другом, принеси из дому чёрный фломастер.
— Зачем?
— Сейчас увидишь… Ну, Марин!
Через несколько минут она вернулась.
Она вернулась как раз в то время, когда «Пират» снова был притянут ниткой с противоположного берега, — на этот раз ручку лебёдки крутил Вася.
Санька поднял бриг, выпустил на берег экипаж — кузнечиков, жука и не решившуюся улететь божью коровку. Затем вытащил из гнезда переднюю фок-мачту с самым большим парусом и на полотне паруса чётко и устрашающе, как на трансформаторных будках и столбах с электропередачей, нарисовал фломастером череп с оскаленными зубами и ямами глазниц, а внизу — две перекрещённые берцовые кости.
На «Пирате» и парус должен быть пиратским! Правда, паруса на таких кораблях обычно бывали чёрными, а череп с костями — белыми. Ничего, и так сойдёт…
Санька воткнул фок-мачту на место, и Вася с Крылышкиным и другие малыши заахали от восторга.
А Эдька отрезал:
— Белиберда, не страшно!
А вообще-то, честно говоря, было страшновато. Даже Саньке было немножко не по себе от этого черепа с костями, от чёрной смерти, глядевшей с паруса его брига. Не верилось, что сам нарисовал, и так легко, так быстро…
Но главное было впереди.
Поставив бриг на Воду, он достал спичечный коробок, приоткрыл по бортам два длинных люка, поджёг в них промасленные шнуры и оттолкнул бриг подальше от мостка.
Ветер подхватил и понёс его, закачав на мелкой волне.
И вот когда бриг был метрах в шести от берега, в воздухе лопнул выстрел, и над стволом крайней пушки левого борта заструился белый дымок. Затем лопнул второй, третий, четвёртый, пятый выстрел…
Малыши продолжали кричать от радости. Да и Марина по-мальчишески хлопнула Саньку по спине:
— Ого! А ядра в нас не попадут?
— Холостыми бьёт, — сказал Санька и, признаться, был доволен работой корабельных пушек.