Двое под зонтом
Шрифт:
Добрый вечер, мальчики. Всё работаете?
Здравствуйте! – приветливо отозвался Миша.
Жена шефа ему нравилась. Она была всегда улыбчива, дружелюбна и выглядела безукоризненно. Но он не мог представить ее своей девушкой и тем более женой. Миша считал, что это не его типаж.
Налей-ка нам чайку, любимая. Мы тут с Михаилом трудимся, —шеф расплылся в обворожительной улыбке.
Две минуты, дорогой!
Она скрылась за дверью и действительно, через две минуты зашла с подносом для чаепития. Разлив чай по чашкам,
Ты самая любимая из всех моих жен! – не изменяя себе, признался шеф, нежно глядя на жену.
Заканчивайте, мальчики, скоро будет ужин!
Девушка вышла из комнаты, всё также приветливо улыбаясь, а Миша с шефом продолжили штудировать главу.
20. «Приходы-уходы»
После того, как Миша объявил Алёне, что больше не придет, он уже несколько раз ночевал дома. Алёна ждала, но когда он приходил, не знала, как себя вести и что говорить незнакомому для неё человеку.
Эпопея «ухода» сильно затянулась. Миша то возвращался, то неожиданно пропадал, то давал надежду, то забирал её снова. Алёна со страхом встречала каждый новый день, а вопрос «придет ли сегодня?» изматывал её круглосуточно.
Утром он забирал свой бритвенный станок из ванной комнаты, а вечером или вечером другого дня станок занимал прежнее место.
Он оставлял на кухне записки: «не жди меня сегодня». А следом присылал сообщение: «приду сегодня, а может быть, никогда. Я и правда не знаю. Понимаешь?».
Алёна пыталась понимать, искала причины несчастий в себе и сходила с ума от отчаяния. Физически Миша ушёл, но зачем-то продлевал эту психологическую агонию. Алёна оказалась её заложницей и участницей.
Не успела она войти в квартиру, как пришло сообщение от Миши: «Собери все мои вещи в сумку. Лучше тебя этого никто не сделает. Я заеду вечером, заберу».
От комплимента подкосились ноги. Обливаясь слезами, она аккуратно раскладывала по пакетам штаны, носки и рубашки Миши. Петя ночевал у бабушки и не видел плачущую навзрыд маму, собирающую папины вещи. Когда работа была окончена, Алёна поставила большую спортивную сумку в коридоре, оделась, погладила кота и вышла из дому.
Новое сообщение она получила уже у подруги: «Я надеялся, что ты не станешь этого делать. Ну что же, собрала так собрала. Я многое хотел сказать тебе, но кроме кота никого не оказалось дома. Прощай.». Алёна разрыдалась пуще прежнего на глазах у ничего не понимающей Маши.
Алёнка, да объясни, наконец, что стряслось-то?! Что опять «выкинул» этот Завьялов?
Машка… Я сама опять всё испортила… – завывала Алёна.
Да что ты там еще испортить-то могла, в самом деле?! Давай вот глотни вина, что ли… Чего так убиваться?!
Маша сходила на кухню и вернулась с двумя бокалами. Алёна взяла свой обеими руками и выпила залпом.
Я все испортила, Машка! Он хотел поговорить со мной!
Вот ты, Алёнка, дура, ей Богу! Он попросил (козёл!) – ты собрала! Ничего ты не испортила! С котом он разговаривал… Да пусть бы хоть с рыбой в аквариуме! Деловой! То «собери мне вещи», то не ожидал он! Сам не может определиться – чего он хочет. А тебя делает крайней! В сотый раз тебе говорю: пошли его к чертовой бабушке, не сожалея!!! – Маша распалялась всё больше.
Возвращаться в пустую квартиру было невыносимо, и Алёна осталась ночевать у Маши. Девушки разговаривали и плакала на пару, пока не уснули. Рано утром Алёна засобиралась кормить кота.
Люди в салоне автобуса, проплывающие за окном здания, пешеходы, машины – всё казалось нереальным. Алёна чувствовала себя вне этого мира. Единственным физическим ощущением своего материального присутствия была тупая боль в плечах.
Период отчаяния и осознания собственного бессилия в реальности, своей неспособности что-либо ей противопоставить. Алёна была раздавлена личным горем. Оно перекрывало все остальные чувства и желания.
21. Дом в скале
Солнце пряталось за облаками, оставляя ощущение пасмурной погоды. Однако воздух был тёплым, а ветра почти не было. Ну, может совсем легкий, едва уловимый, приятный для кожи, как бывает приятен любимый аромат для вдоха.
На море был штиль. В солнечную погоду цвет воды ярко-голубой с чуть серебристым оттенком. Сейчас же он казался темно-синим.
Женщина в светлом платье стояла у панорамного окна. Правильнее было бы назвать его стеклянной стеной, так как оно занимало всю часть скалы, обращенную к морю.
Прозрачные шторы свисали до самого пола. Их крепил настоящий великан, потому что потолок был очень высок.
Кухню от общего пространства отделяла длинная барная стойка, а всю стену напротив занимали стеллажи с книгами.
У стеклянной стены стояли два плетёных кресла с наброшенными бирюзовыми пледами и маленький круглый столик между ними.
Иногда интерьер комнаты менялся: появлялись вазы с цветами, тарелки с фруктами и кувшины с вином. А обеденный стол был уже не просто сервирован, а заставлен настоящими блюдами.
Специального освещения в комнате не было. Днём было достаточно прозрачной стены, чтобы пространство заполнялось натуральным светом, а вечером источником его был камин и свечи.
Считать дом-скалу маяком – преувеличение. Для морских кораблей света от камина слишком мало. Скорее его можно было перепутать со светом одной из многочленных звёзд, которыми усыпано небо в безоблачную ночь.
В доме была ещё одна важная комната. Чтобы попасть в нее, нужно было спуститься по лестнице. Это была даже не комната, а пещера. В любое время суток там горел очаг. Кто-то невидимый подбрасывал в него поленья и убирал золу.