Двое против ста

Алтынов Сергей Евгеньевич

Тот и в самом деле казался «сынком» – безбородым, с внешностью десятиклассника, попавшего на первые в своей жизни воинские сборы.

– Командир хотел ее голову, – произнес «десятиклассник», рассматривая поверженную женщину. – Разреши мне?

– Пожалуйста! – Рослый боевик протянул «десятикласснику» снятый с пояса боевой нож-мачете.

Всего один удар такого мачете способен перерубить металлический трос. Голова Лены, теряющей от полученных ударов сознание, упала прямо на спецназовский ботинок «десятиклассника». И в ту же секунду она сумела опрокинуть юного боевика и выбить из

его не слишком накачанных рук мачете. Рослый боевик решил больше не терять времени на рукопашную и вскинул свой автомат. И в ту же секунду послышался звук, точно кто-то щелкнул ногтем по пластмассе. Рослый боевик выронил оружие, и Лена увидела, что лицо его перекосилось от появившейся на самом лбу черной точки. Точно такая же точка заставила вскрикнуть юного головореза, успевшего поднять выбитое Леной мачете. Прошло не более одной секунды, как оба боевика лежали у ее ног.

– Жива?

Она узнала Феоктистова по голосу. Он не торопился подниматься во весь рост, как и его спутник. Оба они были закованы в спецназовские кевларовые латы и шлемы, закрывающие головы до самых бровей. «Пятый, шестой, седьмой», – мысленно подвела итоги Лена. Ни о чем другом в данную минуту не думалось. Лена спрятала в поясные ножны кинжал, проверила, в порядке ли арбалет.

– Осталось пятеро! Один ранен, но легко, – сообщила она вслух.

– У них есть гранатометы? – спросил Валерий.

– Возможно, – ответила Лена, вспомнив про ящики с тяжелым вооружением, которые ей не удалось отбить.

Хватит всего пары-тройки выстрелов из гранатомета, чтобы сжечь деревянно-блочную постройку кинозала. Это означало, что немедленный лобовой штурм опасен. Ротмистр лишь переглянулся со своим спутником, более молодым, усмехающимся металлическими зубами бойцом. Без всяких лишних слов было понятно – действовать придется втроем. Далее – будет видно.

– Сейчас посмотрим, кто кого убивать будет, – полушепотом, точно самому себе, проговорил Феоктистов.

Елизаветин Сергей Аркадьевич

Прапорщик-водитель Михалыч остановил машину возле поселкового супермаркета.

– Оставайтесь здесь! – приказал водителю Елизаветин, а сам двинулся в сторону толпы молодых мужиков, группирующихся у входа в магазин.

Подойдя к ним вплотную, начштаба понял, что не ошибся в прогнозах. Многие были вооружены тяжелыми арматурами, а кое у кого под одеждой могло иметься и кое-что покруче. Разговоры неслись соответствующие:

– Они там, в поселке этом сраном, полтора месяца тренировались! А мы тут, как мудаки, ушами хлопали.

– Это ФСБ ушами хлопала. А менты у «черных» все в кармане.

– Покончить с ними, на х...

– Менты, б... совсем охренели. «Черным» наших детей продают.

– Так где поселок этой «черноты»?!

– Сейчас узнаешь.

Если бы у Елизаветина было время, он без особого труда сумел бы вычислить подстрекателей, которые находились среди взбудораженной, матерящейся толпы. Не ровен час, вместо поселка кавказцев пойдут громить местную милицию.

– Ладно, мужики, двинулись на...! – громко произнес здоровенный, уже в годах мужик, с куском железной арматуры в руках.

«Вот и двигались бы на...» – мысленно ответил «предводителю»

Елизаветин. Табельного оружия у начштаба не было. У Михалыча наверняка имелся «ПМ», а то и ПП [34] , но прапорщик остался в машине. Еще только подъезжая к поселку и видя спешащих к магазину молодых людей с железяками и битами, Елизаветин связался со штабом, но ему сказали, что надо ждать подкрепления из Москвы, которое подойдет через полчаса. Однако через полчаса вся эта толпа будет уже в поселке беженцев. Елизаветину не оставалось ничего другого, как, мысленно чертыхаясь, выйти на дорогу, ведущую из поселка на шоссе, и встать посередине ее.

34

ПМ и ПП – пистолет Макарова и пистолет-пулемет.

– Я подполковник ФСБ Елизаветин! Слушать меня внимательно! – произнес начштаба, насколько позволял ему выработанный в пограничном училище командный голос.

– ФСБ на х... – крикнул предводитель, постукивая железякой о свою широченную ладонь, но тем не менее замедлив шаг.

– Да, та самая, которая прошляпила, – тем же голосом продолжил Елизаветин, чтобы не молчать. – Здесь есть те, у кого дети сейчас находятся на территории лагеря?

Ответа не последовало. А толпа и вовсе замедлила шаг.

– То, что вы собираетесь сейчас сделать... – заговорил начштаба, с трудом подбирая нужные, убедительные слова.

Это было нелегко для Елизаветина, краснобайства и пафосности он терпеть не мог, в спецпропагандисты и политработники не годился.

– То, что вы собираетесь сделать, – делать не нужно. Вам надо разойтись по домам. Всем и немедленно, – сумев справиться с собственным косноязычием, произнес наконец Елизаветин.

Толпа застыла. Свою роль сыграли не столько слова, сколько интонация. Не слишком высокий, худощавый, одетый в штатское человек сумел заставить повиноваться себе разгоряченную мужскую толпу.

– Да пошел ты, подполковник! – вдруг зло выкрикнул предводитель, перехватывая таким образом инициативу. – Да, там нет наших детей, ну и что с того?! А вы опять газ пустите или из гранатометов жахнете?! Отвечай, подпол!

«Спасибо прессе и телевидению», – мысленно невесело усмехнулся Елизаветин. Ни один из его подчиненных по детям из гранатометов не стрелял. Ни в «Норд-Осте», ни в Беслане. Однако сейчас не объяснишь, не та ситуация.

– Давай сюда! – кивнув на арматуру в ручищах предводителя, произнес Сергей Аркадьевич.

Тот ничего не ответил, но дыхание его участилось, небритая физиономия покраснела.

– Тогда – бей! – продолжил Елизаветин.

Предводитель смерил взглядом подполковника. Начштаба уступал ему и в росте, и в весе. Предводитель отшвырнул в кусты свою железяку, размял кисти рук.

– Я тебя, подпол, и так с дороги смету, – недобро оскалился он.

«Его, видать, в армии сильно обидели. Отсюда и „подпол“, – понял поведение противника Елизаветин. – Он вообще на весь мир обозлен. „Черные“ лишь повод... Такие опасны, их лечить надо. За неимением врача придется самому...»