Двое с лицами малолетних преступников (сборник)
Шрифт:
— Отстаньте от меня! — даже завизжал человек и пустился наутек.
— Все это очень подозрительно, — говорит Винт.
— Что?
— Вся эта компания.
Мы нажали на педали — и к Шильникову домой. Его мальчишка опять околачивается у дома. Мы решили поговорить с ним поумнее, чем в первый раз.
— Как жизнь?.. — начинаю не сразу. — Хочешь мороженого?
Мальчишка достал из кармана шоколадку и начал трескать у нас на глазах.
— Хочешь денег? — предложил Винт.
Мальчишка ухмыльнулся и достал
— Как бы я тебе дал по башке! — не удержался Винт. — Свинья!
— Иди отсюда! — толкаю Винта, — Не слушай его, мальчик. Ты чего сейчас делаешь?
— Одного дяденьку жду, отец позвонил.
— Ну, жди, — говорю я, — отца надо слушать. А сколько твой папа получает?
— Кухня! — закричал Винт, но уже было поздно.
Незаметно подъехал Шильников. Он уже держал Винта за шиворот, я тоже не успел увернуться, он поймал меня за руку. Мы попытались высвободиться, но Шильников еще таких десяток мог сгрести и не пускать. Мальчишка его хохотал до упаду.
— Они спрашивают, сколько ты денег получаешь, — говорит он.
— Кто вас подослал? — спросил Шильников и тряхнул, чтобы мы лучше соображали. — Душу вытрясу! Кто подучил?
— Мы думали, вы клад нашли, — сказал я.
Все-таки нечисто у него было на душе, он даже вспотел в секунду. Зырк по сторонам, говорит хрипло:
— Какой клад? Кто вам сказал?
— Вы книжку брали в библиотеке… — начал я.
— Будете отвечать, — говорит Винт.
Шильников не напугался, а, наоборот, опять стал здоровенным, уверенным в себе торгашом.
— Зарубите себе на носу, — он снова встряхнул нас, — никакой книжки я не брал… Еще раз увижу около дома, уши оборву!
— А если мы документ принесем? — спрашиваю я.
— Принесете — поговорим, а сейчас — брысь!
Мы на велосипеды — и давай отсюда подальше.
Оставался у нас в запасе Касториев. Мы очень на него рассчитывали. Еще раз проверили по бумажке адрес, и вдруг Винт шепотом:
— Глянь!
К дому Шильникова шел тот задрипанный мужичок, что так перепугался вопроса насчет «мерседеса». Перешел улицу, оглянулся подозрительно. Помедлил, внимательно оглядывая все вокруг, и только потом вошел в ворота.
— Подозрительный мужик… — размышляет Винт, — честные люди так не озираются… Вот бы поглядеть, зачем ему Шильников нужен, а Шильникову он. Они весь день друг друга ищут…
— Это только когда стемнеет, — говорю я, — да и то, если собаки нет… Можно в окошки посмотреть…
Касториев Генрих Степанович кладами не интересовался. Мы позвонили в дверь, открыла сердитая женщина в фартуке. Спросили Касториева, она молча показала на комнату справа.
— Мама, это кто? — В прихожей появилась девица класса из девятого.
— К Касториеву, —
Там что-то жарилось, и в коридоре пахло едой.
Девица уставилась на нас, хотя мы не к ней пришли.
Смотрит не моргая, как на пару жуков под стеклом в кабинете биологии. Неудобно под таким взглядом. Двинулись к Касториеву, Винт наскочил на меня сзади. Девица все смотрела тяжело, без выражения, непонятно зачем.
Касториев был толстый, очень нервный. Не удивился нашему приходу. Оказалось, он преподавал музыку и к детям привык.
— Мы любители русского языка, — сказал я.
Эти четыре моих слова были предпоследними нашими словами в этой квартире. Дальше говорил только Генрих Степанович Касториев.
— Как вы сказали? Русский язык? Очень интересно. Я все знаю про русский язык. Инга! — крикнул он нетерпеливо, — Инга!
Пришла эта девица с глазами.
— Я сейчас буду рассказывать про русский язык! — объявил Касториев. — Присядь, Инга. Тебе это будет полезно. — Он помолчал, потер руки, рубанул с плеча: — Русского языка нет!
Мы растерялись, Инга нет. Наверно, раньше это узнала. Касториев рассмеялся, глядя на наши дурацкие лица.
— В русском языке, собственно, русских слов очень немного. «Солдат», «радио», «революция», «телевизор» — это все нерусское. Вот матерщина, хамство всякое… Прошу обратить внимание: «хамство» — тоже нерусское слово, хотя хамство — это типично русское. «Каво», «чаво» — это по-русски. Далее: кто такие русские? Откуда взялись? Не понятно. Были варяги, потом татары, мордва, черемисы, получился компот, коктейль. «Коктейль» — нерусское слово, кстати. Что вы хотите, если русский народ героем своих сказок придумал Ивана-дурака?! Представляете, целый народ придумывает в герои — ду-ра-ка! А музыка?!
Он подбежал к пианино, побренчал немного, потом запел:
— «О, соля мио…» Это итальянская народная. А вот любимая «Барыня, барыня, сударыня-барыня»! — запел он противно и громко. — Тупость! А вы говорите — русский язык! Мы не ценим таланта, мы ничего не ценим, нет культуры. Одна у меня надежда — дети. Всю жизнь я отдал детям. Они напомнят о роде Касториевых. Да, Инга?
— Да, папа, — сказала Инга.
— Девочка моя, — растрогался Касториев, — я не жалею, я ни о чем не жалею…
Мы попытались свернуть его с родственных разговоров на дело.
— Вы брали в библиотеке книгу… «Наши древности».
— Брал! — не стал отпираться Касториев. — Тупость. Все придумано. Все эти князья — нерусские. Они варяги. Инга, пригласи детей, пусть послушают. Я хочу рассказать им про род Касториевых. Им это поможет в жизни.
Инга ушла за детьми.
— Я думал, в той книге будет сказано про Касториевых. На всякий случай. Думаю, вдруг?! Ничего подобного. Касториевых вроде не было. Но, слава богу, есть другие книги, поумнее.