Двое в океане
Шрифт:
Он представил Смолину сидящих за столом:
— Капитан Евгений Трифонович Бунич. Первый помощник Иван Кузьмич Мосин. Стармех, или, как говорят на корабле, дед… — Ясневич бросил веселый взгляд на молодое, красивое, но сурово непроницаемое лицо старшего механика, — Валерий Сергеевич Лыпко. А вот, пожалуйста, напротив моряков, так сказать, наука: — Нина Савельевна Доброхотова, доктор наук, Орест Викентьевич Солюс, академик…
Ясневич сделал почтительную паузу, дабы Смолин оценил, сколь крупные фигуры
— Начальник экспедиции прибудет из Москвы вечером, старший помощник отсутствует, — продолжал докладывать Ясневич, словно Смолин приехал на судно с инспекцией и требовал подробностей. — Ну, и, наконец, мы с вами, уважаемый коллега, — вся застольная компания. Садитесь, ешьте на здоровье! Сегодня вас ждет отличный борщ.
— Борщ будет ждать вас все три месяца, — лениво обронила Доброхотова, немолодая полнотелая женщина. И по ее тону Смолин не понял, то ли она иронизировала по поводу предстоящего всевластия борща, то ли одобряла подобное меню.
— Будет, если привезут капусты столько, сколько мы заказали, — пробурчал коренастый большеголовый человек с неопределенного цвета жесткой шевелюрой, тяжело лежащей над темным, огрубевшим под солнцем лбом. Это был Бунич, капитан.
— Привезут! — уверенно вставил слово сидящий рядом с капитаном первый помощник и озарил всех светом небесно-голубых, полных юного оптимизма глаз.
— Как сказать! — возразила Доброхотова. — Перед отходом в рейс всякое случается… Помню, в двадцать втором рейсе…
Ее бесцеремонно перебил капитан. Доев борщ, он с брезгливым выражением на лице отодвинул тарелку и, клоня голову над столом, буркнул, обращаясь к первому помощнику:
— Поезжайте в управление порта и нажимайте. Поэнергичнее! Всего пять паспортов, а возятся целый день. Крючкотворы!
— Подчеркните, что рейс особый. Большого международного звучания! — добавил Ясневич.
— Плевать они хотели на международное звучание, — скривил губы капитан. — У них своя музыка!
— Это уж точно — своя! — поддержала его Доброхотова. — Еще не помню случая, чтобы уходили вовремя…
Капитан метнул в ее сторону холодный взгляд.
— Кстати говоря, уважаемая Нина Савельевна, подобные задержки чаще всего бывают именно по вине вашей науки. Грузовики с багажом из Москвы опоздали. Начальник экспедиции считает возможным прилететь в предпоследний день. Минздрав посылает своих людей с неправильно оформленными документами.
Он покосился на Ясневича:
— Предупреждаю: минздравовцев ждать не буду.
Капитан встал и неожиданно оказался роста небольшого, что никак не соответствовало его крупной голове и широким плечам.
— Но минздравовский эксперимент, Евгений Трифонович, весьма важен, — попытался возразить Ясневич. — Будет скандал, если…
Капитан повернулся и спокойно направился к двери, даже не дослушав.
Вслед за капитаном, вежливо пожелав оставшимся приятного аппетита и снова светло улыбнувшись, встал из-за стола стройный, подтянутый первый помощник, а за ним и стармех. Последний удалился молча, его темнобровое лицо южанина так и не изменило выражения суровой озабоченности.
Некоторое время за столом царило молчание. Это позволило Смолину впервые приглядеться к Солюсу. Основатель целого направления в биологии, он занимал видное место в нашей науке. И вот решился отправиться в этот нелегкий рейс, а ведь ему, говорят, около восьмидесяти. Но можно дать лет на десять меньше. Сидит за столом прямо, свободно, на тонкой, как высохший стебелек, шее покачивается маленькая лысая голова, напоминающая бильярдный шар из старой слоновой кости. Медленно пережевывает жесткое мясо и поглядывает на всех большими, чуть навыкате, глазами, в которых зрачки как выцветшие от времени чернильные пятнышки.
Смолин вдруг поймал на себе его взгляд, глаза их на мгновение встретились, и Смолин заметил, как бесцветные губы старика медленно растянулись в улыбке — доброй, приветливой, обещающей дружбу.
— Нам весьма лестно, Константин Юрьевич, что вы в составе нашей экспедиции, — обратив в сторону Смолина свое мучнисто-белое рыхловатое лицо, ласково пропела Доброхотова. — Вы человек известный. О вас в газетах пишут. Даже в «Правде»…
— И мне лестно, — сухо ответил Смолин, — оказаться среди столь уважаемых людей.
Намек на публикацию в «Правде» был примитивно откровенным: знаем, что на госпремию замахнулся, даже главная газета пособляла, а в конечном счете получил щелчок по носу. Так что заруби себе на этом носу заранее: задаваться тебе здесь не позволят, мы сами тоже не лыком шиты. Именно это усмотрел Смолин в ласковой реплике Доброхотовой. Что ж, значит с этой тетей надо быть настороже.
Дожевав мясо и сделав глоток чая, Смолин не спеша встал из-за стола. И тотчас поднялся Солюс, легкой пружинистой походкой направился к Смолину.
— Можно вас, Константин Юрьевич, на минуту?
Смолин ощутил в своей ладони сухие, лишенные тепла пальцы.
— Будем знакомы. Я много о вас слышал. Читал некоторые ваши работы…
— Мои работы? — изумился Смолин. — Но ведь вы биолог, а я геофизик…
Академик громко рассмеялся, словно услышал от Смолина остроумную шутку.
— Но мы же с вами оба ученые. А ученому интересно решительно все интересное. Разве не так?
Смолин вежливо кивнул в знак согласия: конечно, конечно! Сам же подумал: «А я вот понятия не имею об одном из важнейших направлений в биологии, которое создал академик Солюс».