Двое
Шрифт:
Реджинальд мысленно перебирает все их предшествующие ссоры. Какие ссоры – недоразумения. Такого, как сегодня, еще не бывало. Никогда раньше они не ложились спать, не помирившись. Ссора, прощение, и они снова друзья и снова любят друг друга. Так и случается, когда ты, по теории Корал Белл, еще находишься на высшем уровне, еще любишь. Счастливо добравшись до нижнего уровня, можно даже обойтись без примирения. После ссоры отправляешься спать, а утром чувствуешь себя как ни в чем не бывало. Но когда все еще любишь, самое мелкое недоразумение оборачивается
Ему представилось, как она, бедняжка, лежит за стеною с открытыми глазами, раздумывая, придет ли он к ней, или ей несмотря ни на что надо пойти к нему. Неожиданно он понял, какой стыд будет, если она сейчас придет к нему с извинениями, хотя виноват кругом он. Нет, он пойдет к ней, бедняжке, лежащей с открытыми глазами, и попросит прощения. Так или иначе, они должны помириться сегодня же.
Он бросился к ней в радостном нетерпении. Нетерпеливо открыл дверь и позвал: “Сильвия!” Нетерпеливо повернул выключатель ночника у кровати. Она лежала... и глубоко, безмятежно, сладко спала.
Что же? Неужели все это для нее ничего не значит?
Негодующе хлопнув дверью, он вернулся к себе и еще час пролежал с открытыми глазами. Затем тоже уснул.
Утром он ничего не забыл. Когда он спустился к завтраку, она уже сидела за столом, погруженная в “Таймс”. Он отворил дверь, и Сильвия встала и подошла к нему, уронив на пол газету. Что сказать, как себя вести? Наверное, выбора не было; слова выговорились сами, рука сделала непроизвольный жест; дружеское “Привет, дорогая”, дружеское похлопывание по плечу, и он проскользнул на свое место. Именно так счастливые мужья, добравшиеся до нижнего уровня, приветствуют своих жен, примерно так же они здороваются с приятелями по клубу и гладят любимую кошку или собаку. Реджинальд справился блестяще.
Но, намазывая маслом тост, он вовсе не ощущал себя победителем. Что за черт во мне сидит, думал он. Я ведь хотел обнять ее, а он помешал.
– Дать тебе газету, дорогой? – Она протянула ему газету через стол.
– Спасибо.
Газета была развернута на театральной странице. Сильвия читала рецензию на вчерашнюю премьеру. Злость снова поднялась в Реджинальде. Хорошо, что он не стал просить прощения.
– Мне бы не хотелось отбирать ее у тебя.
Именно так говорят счастливые мужья. Ему доводилось слышать такие фразы со сцены.
– Я уже все прочла, спасибо, дорогой.
Именно так отвечают счастливые жены. Ему доводилось слышать.
Он молча читает. Она молча чистит яблоко. Пора что-то сказать.
– Похоже, вчерашняя премьера прошла неплохо, – говорит он и отмечает, что выбрал правильную линию. “Вчерашняя премьера” благополучно сведена на нижний уровень и заняла свое место в ряду случайных колебаний, которым подвержена счастливая супружеская жизнь. Теперь они оба снова будут счастливы.
– Немыслимо хорошо, – отвечает Сильвия. – Мне так хотелось, чтобы ты пошел.
– Ну, меня ведь никто не приглашал.
Прекрасно
– Ну что ты, дорогой! Было два билета для нас обоих, а когда я стала отказываться, зная, что ты занят, лорд Ормсби спросил, не могу ли я пойти с ним. Было бы чудесно, если бы ты вернулся как обычно – я бы сразу же сказала тебе, и мы могли бы пойти вместе.
– А-а, так вот как это было, – говорит Реджинальд.
Так вот как это было. Если бы не этот ненужный поход в театр, если бы он не навязался в компанию Латтимера, Никсона и Корал Белл, которые отправились туда по делу, в то время как он – развлечения ради, не было бы ни этого дурного вечера, ни дурного утра...
Он поднимается по лестнице; ее головка высовывается из-за двери спальни.
– Скорее, дорогой, в твоем распоряжении двадцать минут.
– Но почему... ведь сейчас только...
– Догадайся!
– Мы куда-нибудь идем? Угадал? Добрый вечер. – Он сжимает ее руку.
– Поцелуй, но только один раз. – Она оказывается в его объятиях. – Скорее. Надень белый жилет и прочее. Все для тебя приготовлено.
– Чудесно. Судя по всему, мы идем в Букингемский дворец. Не надеть ли мне бриджи?
– Почти. Не в Букингемский, но во дворец. Точнее, в “Палас”.
– Неужели на премьеру?
Она в восторге кивает головой.
– Но как...
– Прошу тебя, одевайся скорее. Я все расскажу тебе за ужином. Разве не чудесно?
Так вот как это могло быть. А сегодня утром они бы весело обсуждали вчерашнее представление. “Тебе понравилось, как он...” – “А самое лучшее – это было...” – “Забавно: критики никогда не замечают того, что бросается в глаза всем...” И вдруг он говорит: “Знаешь, я подумал... Давай пойдем со мной на репетицию?.. Ну, конечно, никто не возражает. Они будут только рады увидеть тебя. А если захочешь, пригласим кого-нибудь на ленч”.
Что ж, скажу все это сейчас. Это очень просто. Сейчас!
И Реджинальд понял, что не может. С чего начать? Вчерашний вечер прошел, забыт, глупо ворошить все снова; и, однако, он чувствовал, что они не могут весело и счастливо вместе отправиться в город, пока дух этого вечера еще не изгнан и витает между ними. А если она так безмятежно спала, для нее, быть может, это не слишком важно. Она вряд ли поймет, о чем идет речь, подумал Реджинальд с горечью.
– Налить тебе еще кофе?
– Да, пожалуйста.
Момент упущен. Если он не извинился сейчас, значит, не извинится никогда. Я веду себя как капризный ребенок, подумал он, и сам это чувствую, я вижу себя со стороны и презираю, но ничего не могу поделать. Если я начну извиняться, она скажет: “Я про это уже забыла”.
– Ты идешь в театр, дорогой?
Глупый вопрос. Она прекрасно знает, что да. Она говорит это, чтобы казалось, что он зря тратит время, посещая репетиции, чтобы дать ему понять, насколько никому не нужны его хождения в театр, чтобы он чувствовал себя неловко, разговаривая там с другими женщинами.