Двоевластие. Роман о временах царя Михаила Федоровича
Шрифт:
– Вот по-нашему, хлоп, и нет! – закричала ярыжка.
– Иди к нам, ратный человек! – позвали капитана стрельцы.
Эхе, сев подле них, взял на колени красавицу.
– Тащи, малец, братину! – крикнул один из стрельцов, – немчины славно рубятся, поглядим, как пьют.
– Дело говоришь, Михеич! – весело отозвался другой стрелец, помоложе.
Братина.
Мальчишка поставил на стол муравленый горшок, наполненный водкой, и небольшой ковшик. Михеич разлил им водку по стопкам.
– Откуда рубец у тебя, немчин? – спросил он.
– Этот? – спросил Эхе, – ваш русский побил, в Москве когда были.
– Эге-ге, – усмехнулся Михеич, – может, и мой бердыш. Я тогда с князем Пожарским у Никитских ворот с немцами бился.
– Жарко было! – сказал Эхе. – Кругом горит, все кричат… тут русский воин, там русский… и меч, и смола, и камни.
– А ты что ж думал, немчин, что мы матушку-Москву вам, псам, отдадим? – подходя пьяной походкой, спросил ярыжка.
– Я ничего не думал. Я служил у генерала Понтуса Делагарди, а он – у генерала Гонсевского служил!
– Ну, вот и намяли бока! – захохотали кругом.
Эхе покраснел.
– Потому что поляк глуп, – сказал он.
В эту минуту у играющих поднялся спор, потом – драка. Кружки опрокинулись, вино разлилось, дерущиеся повалились на пол. Их окружили и поощряли веселым смехом:
– Бей его, жидовина!..
– Под микитки ему!.. Так его!
– За усы тяни! Завоет! – кричали зрители.
Дерущиеся поднялись с окровавленными лицами.
– Схизматик поганый.
– Лях!
– Я те заткну глотку!
– Смиритесь, почтенные! – вмешался и тут ярыжка, – поцелуйтесь, православные! Будем снова играть!
Один из дерущихся словно охладел.
– А откуда у тебя деньги, ежели ты крест пропил! – спросил он.
– А вот он! – засмеялся ярыжка, показывая зажатые в кулак алтыны.
– Братцы, ограбил он нас!.. – закричал тот, – пока дрались, он денежки уволок. Мои алтыны! Держи!
Но уже было поздно: ярыжка скользнул за дверь и мчался по двору так, что его подошвы хлопали, словно лошадиные копыта.
– Ну, подожди, окаянный, я тебя сцапаю! – прохрипел ограбленный.
– А ты подерись еще малость!
Не ходи, кума, на мост,
Там провалишься, —
раздалась пьяная песнь скоморохов, и они пустились в пляс.
Одна из женщин затопталась на месте, махая платком, сорванным с головы.
– Люблю! Отхватывай, Аленка! – закричал захмелевший молодой стрелец.
В это время Эхе заметил кривого рыжего и его товарища. Они пили и о чем-то спорили. Эхе перешел на другое место и сел подле них, все думая услыхать имя хорошенького мальчика.
– Волчья сыть! Пять рублей кожею дал, – сказал рыжий.
– Себе и бери ее, а нам серебро отдай, – ответил раскосый.
– Нет, брать все пополам. Кожу пропьем,
К нему подбежала толстая женщина.
– Пить будем! Тащи красоулю!
– Важно, ой, важно! – вскрикивал купчик, глядя на пляшущих скоморохов, и, вдруг взвизгнув, сам пустился притоптывать.
Я в кусточки пошла,
Добра молодца нашла!
Стены затряслись от топота ног.
– Вот как у нас, немчин! – кричал купчик, отплясывая, – умеешь так?.. Уф! – и он упал на лавку, вытирая грязной рукою вспотевший лоб. – Будет плясать! – сказал он, – пить станем. Всех пою! – Молчаливый до времени, он стал теперь амфитрионом и, разливая всем по кружкам водку, заговорил с каждым. – Пирование теперь у нас будет… Эх!
– Закурим! – отозвался угрюмый подьячий.
– Чай, и вы за тем сюда пришли? – спросил Михеич скоморохов.
– Вестимо, за тем же, – ответил раскосый – товарищ рыжего, – теперь, говорят, на площадь-то мед, пиво выкатят, на три дня гулянка!
– Слышь, из тюрем выпустят!
– Всем ярыжкам награда будет!
– Ну?
– Кому плетью, кому просто тычком!
Все засмеялись.
– Что же будет завтра? – спросил начинавший хмелеть Эхе.
– Ах, ты, немчин, немчин! – с укором сказал купчик, – завтра наш царь-батюшка своего батюшку встретит. Из полона вызволил его, от ляхов поганых!
– Нас-то завтра по всей дороге вытянут. Стой! – гордо заявил молодой стрелец.
– А вы, чай, к Федьке за ребятишками? – спросила тем временем толстая баба у рыжего.
– Вестимо, не без этого, – ответил он, – калечных надо да плясунишку.
– Есть у него, есть! – сказала та, – намедни он их штук шесть купил. Жмох!
– Уж это как быть должно!
Компания хмелела. У Эхе уже слипались глаза. Размалеванная женщина шептала ему:
– Возьми с собой в клеть!
– Идем! – ответил Эхе и встал, шатаясь от выпитой водки.
Купчик хотел с ним поцеловаться, поднялся, но тут же покачнулся, упал под стол и моментально захрапел.
Женщина провела капитана в клеть, что стояла особняком в глубине двора, но Эхе не мог заснуть, несмотря на выпитое им. Он снял тяжелые сапоги и латы, отвязал меч, но из осторожности не снимал кушака и камзола. Ему было невыносимо душно в тесной клети, он вышел на двор, обошел избу и вошел в сад, тянувшийся позади нее. Бродя по саду, он наткнулся на большой деревянный сарай с маленькими оконцами.
Чем-то таинственным, мрачным веяло от этого здания, запрятанного в чаще, особенно теперь, среди ночной тишины и мрака. Эхе, положив руку на нож, осторожно обошел вокруг сарая и уже хотел уйти, как вдруг в стороне послышались шаги. Он спрятался за дерево и увидел Федьку Беспалого. Тот вел за руку мальчика и говорил ему:
– Ну, ну, не хнычь! Здесь много таких же мальчишек… и девчонки есть. Тебе весело будет!
– Мамка моя! Мамка моя!.. Не хочу тут быть! – тихо воскликнул мальчик, задыхаясь от слез.