Двор крыльев и гибели
Шрифт:
По крайней мере, она опять заговорила.
Я остановила Риса посреди коридора.
Из-за того, что в доме столько слушающих ушей, я сказала по связи, Отведи меня в тюрьму. Сейчас же.
Рис не задавал вопросов.
ГЛАВА
40
У меня не было кости, чтобы я взяла ее с собой. И, хотя каждый шаг вверх по склону, а затем
У меня было ощущение, что Рис испытывает те же чувства.
Через два часа я стояла перед Костерезом, древний бог смерти все еще был в облике моего будущего сына, и я сказала:
— Выбери другой предмет, который ты хочешь получить.
Фиолетовые глаза Костереза вспыхнули.
— Почему Высший Лорд остался в коридоре?
— Ему не очень-то хочется видеть тебя.
Частичная правда. Рису было интересно, сработает ли удар по его гордости в нашу пользу.
— От тебя разит кровью — и смертью.
Костерез сделал глубокий вдох. Моего запаха.
— Выбери что-то другое, а не Уроборос, — сказала я.
Хайберн знает наши истории, истории наших возможных союзников. Оставалась надежда, что он не предвидит приближение Костереза.
— Я ничего не хочу, кроме своего окна в мир.
Я сдержала желание сжать руки в кулаки.
— Я могу предложить тебе так много других вещей.
Мой голос понизился, становясь льстивым.
— Ты боишься завладеть зеркалом, — Костерез склонил голову. — Почему?
— А ты не боишься его?
— Нет, — маленькая улыбка.
Он наклонился в сторону.
— Ты тоже испугался его, Рисанд?
Мой мейт не потрудился ответить, хотя он вошел, оперевшись на дверную раму, скрестив руки на груди. Костерез вздохнул, увидев его — грязь, кровь и смятую одежду, и сказал:
— О, вы мне больше нравитесь побитыми.
— Выбери что-нибудь другое, — повторила я.
И на этот раз не такое дурацкое.
— Что ты мне дашь? Богатство мне здесь не пригодится. Сила не пробьется через этот камень, — он усмехнулся. — Как насчет твоего первенца?
Таинственная улыбка, и он указал маленькой мальчишечьей рукой на самого себя.
Внимание Риса скользнуло на меня, удивление — удивление и что-то более глубокое, более нежное — мелькнуло на его лице. Значит, не просто мальчик.
Мои щеки вспыхнули. Нет. Не просто мальчик.
— Невежливо, Высочества, разговаривать, когда никто не может слышать вас.
Я стрельнула взглядом по Костерезу.
— Значит, ничего другого.
Ничего другого, что не сломит меня, если я просто посмотрю на это?
— Принеси мне Уроборос, и я твой. Даю слово.
Я оценила блаженное выражение лица Костереза, прежде чем пошла к выходу.
— Где моя
Я продолжала идти. Но Рис бросил ему что-то.
— С обеда.
Послышалось возмущенное шипение Костереза, когда куриная кость заскользила по полу, пока мы уходили.
В тишине мы начали свой путь к выходу из Тюрьмы. Зеркало — мне нужно найти способ завладеть им. После встречи. Просто на тот случай, если оно действительно... уничтожит меня.
Как он выглядит?
Вопрос был мягким — неуверенным. Я знала, о ком он говорит.
Я переплела свои пальцы с пальцами Риса и крепко сжала их. Давай я покажу тебе.
И, пока мы шли в темноте к далекому, все еще скрытому свету, я показала ему.
К тому времени, как мы вернулись в городской дом, мы очень проголодались. И поскольку ни одному из нас не хотелось ждать приготовления еды, мы с Рисом направились на кухню, проходя мимо Амрен и Нэсты.
У меня уже слюнки текли, когда Рис открыл плечом дверь на кухню.
Но, когда мы увидели, кто находится внутри, мы остановились.
Элейн стояла между Нуалой и Керридвен за длинной столешницей. Все трое были покрыты мукой. Перед ними творился какой-то беспорядок.
Две служанки-шпионки сразу же поклонились Рису, и Элейн –
В ее карих глазах был легкий блеск.
Будто она наслаждалась времяпровождением с ними.
Нуала с трудом сглотнула.
— Леди сказала, что она голодна, так что мы пошли готовить ей что-нибудь. Но — она сказала, что она хочет узнать, как, так что... — руки, скрытые в тенях, поднятые в беспомощном жесте, мука сыпалась с них, словно снег. — Мы готовим хлеб.
Элейн мельком посмотрела на нас всех, и, когда ее глаза начали закрываться, я широко улыбнулась ей и сказала:
— Надеюсь, он будет скоро готов — я очень голодна.
Элейн слегка улыбнулась в ответ и кивнула.
Она была голодна. Она... делала что-то. Училась чему-то.
— Мы собираемся помыться, — объявила я, даже если мой живот заурчал. — Оставляем вас наедине с вашей выпечкой.
Я утянула Риса в коридор, прежде чем они закончили прощаться, и за нами закрылась дверь.
Я положила руку на грудь, прислонившись к деревянным панелям боковой части лестницы. Мгновением позже рука Риса накрыла мою.
— Это то, что я чувствовал, — сказал он, — когда я увидел твою улыбку той ночью, когда мы ужинали недалеко от Сидры.
Я наклонилась вперед, прислоняясь лбом к его груди, прямо над сердцем.
— Ей еще предстоит долгий путь.
— Как и нам всем.
Он погладил меня по спине. Я растворилась в его прикосновении, наслаждаясь его теплом и силой.