Двор Тьмы
Шрифт:
– Лучше тебе не знать. – За стеклами очков взгляд Валера стал жестче. – Родители считают, что ты слишком непредсказуема.
– Какой тайный ход? – не унималась я, схватив его за запястье.
Старший брат, крепко сжав губы, потянул руку, которую я не намерена была выпускать, не получив ответа. Бастьян, испугавшись, что наша стычка привлечет внимание драгунов, вмешался:
– Я тоже ничего не знал до своего восемнадцатилетия, – признался он едва слышно. – И тебе, ласка, тоже бы сообщили. Я уверен: мама ждала твоего совершеннолетия, чтобы все рассказать.
– Рассказать
Меня ранило то, что любимый брат хранил от меня тайны. Он, мой самый близкий человек во всем мире, мой единственный друг. Ну а мама…
Я опустила взгляд к основанию лестницы, где она, находясь между солдатами, продолжала твердо стоять на ногах. Ее лицо по-прежнему было непроницаемым.
Мама всегда отличалась сильным характером, как и я, поэтому мы часто ссорились. Она была примером для подражания: многому научила меня, привила вкус к книгам и знала, как пробудить любопытство к окружающему миру.
В подростковом возрасте я обижалась на нее: зачем было разжигать во мне эту жгучее желание что-то узнать, куда-то уехать? Только для того, чтобы жить в неволе, подчиняясь комендантскому часу и запрету о невыезде? Я росла, а Крысиный Холм уменьшался, становился теснее. Осознание того, что мы навсегда заперты в этой деревушке, усиливало неудовлетворенность и разочарование.
– В подвале скрыта тайная дверь, – прошептал Бастьян, едва шевеля губами. – За ней – секретная комната, – лаборатория, где мама и папа проводят запрещенные алхимические опыты по поручению овернских фрондеров [2] .
2
Фрондер – человек, восстающий против чего-нибудь из духа противоречия.
Я хотела было возразить, что это невозможно. Что наши родители – обычные лавочники, занятые повседневной рутиной, а не заговорщики, рискующие жизнью ради заведомо проигранного дела. Всем известно, что алхимия как наука запрещена Факультетом. Всем известно, что фрондеры – это подписавшие себе приговор смертные, осмелившиеся восстать против Короля.
Ходили слухи, что эти пустые мечтатели использовали ту же энергию, что текла в крови вампиров: таинственную Тьму. С ее помощью хотели создать кощунственное оружие для свержения Вампирии. Но только это все сплетни! Ведь Вампирия – несокрушима!
– Родители никогда бы не позволили вовлечь себя в такое безумие! – горячо возразила я. – Они бы никогда…
Конец моей фразы потонул в оглушительном взрыве, от которого ходуном заходили стены дома.
2
Секрет
ОГЛУШЕННАЯ ВЗРЫВОМ, прогремевшим в подвале, я выпустила руку Валера.
Он бросился вниз по лестнице с криками:
– Папа! Мама!
Из открытого люка валил густой дым. В ушах гудело, в глазах щипало.
Зловещее
Оставшиеся в живых два драгуна разразились бранью. Прижимая шпаги и откашливаясь, они кинулись на поиски мамы, исчезнувшей в дыму.
Валер, стремительный, как вспышка молнии, схватил кухонный нож, забытый в углу буфета, развернулся и с удивительной ловкостью вонзил лезвие по самую рукоять в бок первого стражника. Но этот мастерский выпад оказался единственным удачным: брат споткнулся и под тяжестью собственного веса покачнулся над самым острием шпаги второго солдата, грозившего распороть ему шею.
Кровь застыла в моих жилах. Из кожаных кюлотов я выхватила рогатину, ту самую, из которой ранее подстрелила фазана. Просунула в нее острый камень, который нашла в лесу этим утром, и яростно раскрутила оружие над головой… Но недостаточно быстро, чтобы остановить неизбежное. Из-за невероятной дрожи в руках снаряд пролетел мимо убийцы на добрый метр, вдребезги разбив вазу на обеденном столе.
Острие шпаги вошло в шею Валера. Из перерезанной сонной артерии на камин хлынула кровь, пурпуром окрашивая гравюру с изображением Короля. Голова брата отделилась от тела и покатилась по окровавленным плитам.
Вопль ужаса вырвался из моей груди.
Второй драгун встал, обжигая меня горячей ненавистью. Я лихорадочно пошарила в кармане, ища новую пулю для рогатины, но одеревенелые пальцы нащупывали пустоту. А убийца уже бежал вверх по лестнице, размахивая оружием.
В ту же самую секунду из-за угла библиотеки появилась мама. Лицо ее исказилось от боли. Она, подобрав длинный осколок вазы, с размаху вонзила его в плечо злодея:
– За моего сына!
Стражник остолбенел от неожиданности.
Мама схватила новый осколок, сжала его до крови в пальцах и со всей силы ударила снова:
– За моего мужа!
Солдат развернулся и одним движением клинка перерезал ей горло.
– Мама! – завыла я.
Прежде чем рухнуть, она нашла в себе силы в третий раз всадить осколок прямо в сердце врага. Остроконечный колпак стражника свалился на землю.
Два бездыханных тела замерли, прижавшись друг к другу в чудовищных объятиях, словно влюбленные. Тщетно Бастьян пытался удержать меня. Я вырвалась из его дрожащих рук и бросилась вниз по ступенькам.
– О, мамочка, – я обняла ее безжизненные плечи, сквозь рыдания снова и снова призывая очнуться. – Поговори со мной… скажи что-нибудь… Расскажи мне то, о чем вы с папой молчали. Расскажи, кем вы были на самом деле. Кто прятался за маской обыденности, над которой я так часто подшучивала?
В моих напряженных руках ее тело обмякло, как тряпичная кукла, подобная тем игрушкам, которые родители настойчиво дарили мне в детстве. Пока не поняли: единственный мой интерес – помогать Тиберту охотиться на крыс, отстреливая их из рогатки.