Дворцовые тайны. Соперница королевы

Эриксон Кэролли

Роб полностью включился в опасное соревнование, затеянное им и королевой. Я наблюдала за тем, как они играют в карты, устраивают скачки наперегонки в парке в любую погоду (королева продолжала выезжать на прогулки верхом и на охоту, к ужасу своих докторов), танцуют под чувственные мелодии гальярды и огневой быстрой вольты [180] , ссорятся и даже дерутся, обмениваясь шуточными ударами, а затем топят свое соперничество во взрывах смеха.

Эти двое ходили по лезвию бритвы, но Роб всегда был достаточно осмотрителен, чтобы дать королеве возможность выиграть в любом соревновании, которое затевалось между ними. И я никогда не видела, чтобы они заходили в своей игре слишком далеко, но,

возможно, их сдерживало мое присутствие.

180

Вольта — придворный танец, характеризующийся быстрым ритмом и непрерывными вращениями.

Было очевидно, что Елизавете очень нравится Роб, что она увлечена им, но я знала и другое: никогда она не полюбит его так, как любила Роберта. И еще кое-что было мне ясно: королева видит моего сына насквозь. Она прекрасно знала, что на самом деле ему мало быть ее фаворитом, мало тех милостей, которые она ему раздавала без счета. Он жаждет настоящей власти.

Я знала моего сына, и я знала королеву. Я слишком хорошо изучила этих двоих. Роб вообразил, что он полностью подчинил королеву своим чарам, и, когда ему будет нужно, сможет добиться у нее чего пожелает. Конечно, он был не настолько слеп, чтобы предположить, что она его любит: как и все мы, он прекрасно знал, что единственной настоящей любовью ее жизни был Роберт и никто другой. Но он вообразил, что коль скоро Роберт умер, он сможет занять место Роберта в ее жизни. И что однажды, в самом скором времени, когда она особенно остро почувствует, что тоже смертна, он будет здесь, подле своей правительницы, ожидая призыва принять власть из ее рук.

А Елизавета — хитроумная и коварная Елизавета — позволяла ему сколько угодно заблуждаться на сей счет.

Стоит особо подчеркнуть, что королевский двор в то время была ареной небывалого скрытого политического напряжения и противостояния различных интересов. Битва была нескончаемой. Хотя Роб был членом Королевского совета, но одного лишь вхождения в этот круг избранных было недостаточно, чтобы «заказывать музыку» при дворе. Гораздо важнее было иметь в совете большинство, оказывать влияние для принятия нужных решений, привлекать сторонников, вести закулисные интриги, а на это Роб был неспособен. Тонкости большой политики были ему недоступны, и он проигрывал в сражении с изощренным мастером подковерной борьбы — карликом Робертом Сесилом. Как жаль, что моего отца больше не было за столом совета: некому было высказывать строгие, но справедливые суждения, примирять противоборствующие силы. Уолсингем и Хаттон к тому времени уже покоились на кладбище. А Уильям Сесил, отец Роберта Сесила и самый влиятельный советник Елизаветы в дни ее молодости и зрелости, был уже одной ногой в могиле.

Роба больше всего на свете интересовал один вопрос, обсуждавшийся в совете постоянно и вызывавший жаркие споры: кто взойдет на трон Англии после смерти королевы? Он тянул за собой целую череду других вопросов: что будет, если она умрет внезапно, не подготовив дела королевства к своему уходу? Можно ли ее убедить составить завещание и назвать в нем своего преемника? Можно ли ей объяснить, что до тех пор, пока преемник не будет назван, мира в Англии не будет?

Иногда королева присутствовала во время шумных перебранок в совете и всегда при этом требовала, чтобы я находилась рядом и могла прислуживать ей. Посему я часто оказывалась в зале совета и могла наблюдать и слышать все то, что там происходило.

— Преемником может быть только один человек — король Яков Шотландский, — заявил на одном из заседаний Роберт Сесил. — Откладывать и тянуть с объявлением его наследником больше нельзя. Он — ближайший родственник королевы, воспитан в истинной вере, не то что его нечестивая мать — католичка Мария Стюарт. Он находится в зрелом возрасте, женат, у него есть дети…

— Он любит мальчиков, — прервал его Роб. — У нас по закону таких отправляют на костер [181] .

181

Строго

говоря, в Англии гомосексуализм наказывался повешением по закону от 1533 г., принятому в правление Генриха VIII (и полностью отмененному только в 1861 г.). Фактически, обвинение в противоестественных сношениях чаще всего лишь дополняли более тяжкие обвинения в государственной измене, колдовстве и пр., а если данный закон и применялся отдельно, обвиняемый отделывался небольшим тюремным заключением. Что касается гомосексуальных склонностей короля Якова VI Шотландского, занявшего английский престол под именем Якова I Стюарта, то они подтверждаются большинством историков.

На Сесила этот довод не подействовал, и он спокойно продолжал:

— Он правит Шотландией уже многие годы, и в его владениях царит порядок. Яков — человек ученый…

— Он — жалкий пьяница и трус!

Я видела, как у Роба от ярости напряглись все мышцы под полотняной рубашкой. Челюсти его сжались, вся фигура выражала угрозу.

Сесил продолжал что-то говорить, не глядя на Роба, который вскочил со стула, опрокинув его, и принялся мерить шагами зал совета.

— Дикий Конь вырвался на свободу… — пробормотала королева, хихикнув от удовольствия.

— Я нахожусь в переписке с королем Яковом, — вещал меж тем Сесил. — Он предложил себя в качестве нашего следующего короля и готов служить Англии преданно и благочестиво.

Роб только грубо и громко засмеялся.

— Ах, взгляните, Дикий Конь заржал. Сейчас начнет бить копытом… — прошептала королева. А затем уже громче добавила: — Летти! Принеси-ка мне мою настойку!

Я тотчас исполнила ее приказ. Она одним глотком осушила поднесенную ей рюмку, и глаза ее зажглись нехорошим огнем. Она переводила взгляд с Роба на Сесила и обратно, словно взвешивая шансы противников.

Роб меж тем бушевал:

— Почему бы тебе, Сесил, не спросить нашу королеву, хочет ли она, чтобы шотландский пьяница и развратник правил ее страной? Давай, карлик, наберись смелости, спроси ее!

Прочие члены совета заерзали в креслах. Я сама еле могла усидеть на краешке скамьи, думая, как попытаться отвлечь моего сына от этой опасной темы.

— Возможно, мы отложим дальнейшее обсуждение, — предложил нерешительный лорд Говард Эффингэмский, но Роб так саданул своим огромным кулаком по дубовому столу, что лорд Говард испуганно замолчал.

— Да кто здесь правит — наша великая королева или этот недомерок? — загремел Роб.

— А может быть, ты собираешься здесь править, мой Дикий Конь? — громко произнесла Елизавета, внезапно встав и приблизившись к Робу с быстротой, неожиданной для ее возраста. — Ты ведь спишь и видишь, как я сойду в могилу, а ты сядешь на трон.

Она усмехалась ему в лицо, перебирала ногами, словно в танце, и было видно, какое извращенное удовольствие она получала от происходящего. Роб ничего не понимал: обвиняет ли она его на полном серьезе или играет с ним, насмехаясь в своей обычной манере. Нахмурившись, он покачивался с пятки на носок, не зная, что делать и что говорить.

— Роб, — тихонько позвала я его, пытаясь привлечь его внимание, — Роб!

Но было уже слишком поздно.

— Что? Не отвечаешь? — воскликнула Елизавета. — У Сесила есть ответ! Он знает!

Зарычав, как дикий зверь, Роб бросился на Роберта Сесила, пытаясь вцепиться тому в горло, но королева помешала. Она изо всей силы ударила моего сына по щеке. Длинные ногти королевы рассекли скулу Роба до крови. Этого мой сын не стерпел и схватился за меч!

Тотчас раздались громкие крики, призывающие стражу, и дюжина вооруженных людей в ливреях королевы ворвалась в зал. Часть из них повисли на Робе, а другие подхватили королеву и увели ее в безопасное место. Стражники заставили прочих членов совета оставаться на своих местах и встали у дверей на караул.