Дворцовые тайны
Шрифт:
Когда вечером пришел с работы Хьюго, Селия тихо сидела в гостиной у камина с вышивкой на коленях. Колин и Иан вернулись в Итон, миссис Пиннер вновь стала приходить лишь по утрам. В доме было тихо и уютно. Казалось бы, именно в такой обстановке Хьюго и Селия могли постепенно прийти в себя и вновь смело взглянуть в лицо грядущему. Но этого не произошло. Напряжение, поселившееся в этом доме с некоторых пор, лишь усилилось в связи с известием о смерти Роланда Шоу. И Хьюго было с каждым днем все труднее сохранять внешнюю веселость и бодрость духа.
— Здравствуй, дорогая, — сказал он и, наклонившись, поцеловал Селию.
— Здравствуй,
— Давай чего-нибудь выпьем? — предложил он. — Ты что будешь?
— Все равно.
— Джин с тоником?
— Пожалуй.
Возясь у бара, Хьюго хмурился. Больно видеть, как на глазах рушится взаимопонимание между ними. Теперь они походили на двух людей, которым и поговорить не о чем. О, раньше все было иначе! Приходя по вечерам домой, они охотно делились новостями с работы, со смехом пересказывали слухи и получали от общения друг с другом искреннее удовольствие. Теперь же словно стали чужими людьми, у которых не осталось общих интересов.
— Сегодня было много дел? — спросил Хьюго, отчаянно пытаясь как-то завязать разговор. Он сел в кресло с номером «Таймс».
Селия ответила не сразу. У нее был такой вид, будто она что-то серьезно обдумывает. Наконец она отложила вышивку в сторону и твердо проговорила:
— Я хочу, чтобы мы разъехались, Хьюго. Так дальше жить нельзя.
— Разве. — Лицо его мгновенно стало серым, и он будто постарел. Он не поверил своим ушам. — Я н-не понял, Селия, что ты сказала… — потрясенно пробормотал он.
Тут Хьюго натолкнулся на прямой и твердый взгляд ее серых глаз и понял, что не ослышался.
— Я так больше не могу. Во мне все погибло. Если я буду делать вид, что ничего не произошло, это будет несправедливо по отношению к тебе. Да и ко мне тоже.
— Но, дорогая… — В голосе его послышалась горечь.
— Нет, Хьюго, нет. Я все тщательно взвесила. В сущности, я ни о чем другом и не думала с того дня… — У нее защемило сердце, и она, нахмурив брови, замолчала. Потом добавила: — Неужели ты не понимаешь? Как я могу тебя любить, если себя ненавижу? Как я могу позволить тебе любить меня, если мне хочется лишь одного: уйти отсюда, забрать свою боль и спрятаться с ней где-нибудь? Я больше ничего не могу тебе дать, Хьюго. Все умерло. Если я останусь, скоро мы станем окончательно чужими друг для друга людьми, которые просто живут под одной крышей. Мне кажется, это уже произошло.
— О Селия… — надтреснутым голосом сказал он и опустился рядом с ней на диван. Попытался обнять ее за плечи, но она, глядя в сторону, твердо отвела его руку.
— Не надо, Хьюго, прошу тебя.
— Но, любимая…
Она поднялась и устремила на него несчастный взгляд.
— Не притрагивайся ко мне, — тихо сказала она. — Наверно, я уже никому и никогда не позволю коснуться меня. Ты должен меня понять, Хьюго. Я больше не могу быть твоей женой. Не могу.
Хьюго сгорбился и словно уменьшился в размерах.
— Прости… — проговорила Селия. — Я не хотела… Не хотела делать тебе больно, но эта история с моим отцом… Она во мне все изменила. Я уже и сама не знаю, кто я такая.
— Не принимай опрометчивых решений, Селия. Умоляю тебя, — произнес он.
На мгновение ей показалось, что он зарыдает. Хьюго уже плакал однажды, когда родился Колин, но то были слезы счастья. Теперь же перед ней сидел надломленный, опустошенный человек. Селии невыносимо больно было смотреть на него, и
«И любовь тоже?» — спросила она себя сейчас.
Усилием воли Селия сохраняла внешнее спокойствие и даже деловитость.
— Я думаю, нам пойдет на пользу, если мы разъедемся. О разводе еще будет время подумать. Потом когда дети привыкнут к новому положению. Все происшедшее и так тяжело отразилось на них, чтобы расстраивать их еще больше.
— Еще больше? Как ты можешь так говорить, Селия? Ведь ты знаешь, что просто убьешь их этим! — Хьюго вновь попытался встретиться с ней взглядом. — Может быть, тебе просто уехать на время? Развеяться? Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело, на твои плечи выпало столько испытаний, дорогая. Надо отдохнуть. Поезжай. Через несколько дней поймешь, что мы не можем друг без друга, и вернешься. Мы ведь столько лет вместе.
— Все не так просто, — покачав головой, сказала она. — Мое сердце уже не принадлежит семье, Хьюго. Отпуск ничего не даст. Все, что было между нами, мертво. И я сожалею об этом, возможно, как никто другой, поверь. Мне очень нелегко было решиться на этот разговор, но он назрел. Я больше так не могу жить, не могу… — еле слышно проговорила она.
В комнате повисла тяжелая пауза. За окном послышался удаленный вой полицейской сирены. Он будто встряхнул Селию, заставил очнуться.
— Мне очень жаль, Хьюго, — сказала она. — Я подыщу себе квартиру, а ты оставайся здесь с Колином и Ианом.
— Может быть, тебе на некоторое время съездить в Ирландию? Погостить у родителей? Может, это выход? — предложил он. — Ведь говорят, клин клином вышибают.
— Нет, я, наверно, туда больше никогда не поеду. Боюсь, не смогу посмотреть в глаза отцу. И еще я решила…
— Что?
— Когда он умрет и коллекция перейдет ко мне по наследству, я избавлюсь от нее.
— От всего?
— Да. Я не смогу взять ее к себе, зная, что все это украдено. На этих картинах кровь их прежних законных хозяев. Это не коллекция, а награбленная добыча. И я не допущу, чтобы Колин и Иан когда-нибудь получили ее в наследство. — В словах Селии чувствовалась страсть, серые глаза горели огнем.
— Как же ты с ней поступишь? Отдашь в музей?
Селия на минутку задумалась.
— Нет, наверно, продам на аукционе, а деньги пожертвую на благотворительность.
— Она стоит несколько миллионов фунтов.
— Я знаю, но никогда не смогу внутренне очиститься, пока она будет находиться в нашей семье. Расстаться с ней — не бог весть какой подвиг, но я чувствую, это будет частичным искуплением вины отца.
Взгляд Хьюго, устремленный на нее, был полон необычайной нежности. Он никогда еще не любил ее так сильно, как в ту минуту. И наконец понял, что Селия твердо решила расстаться, но что-то подсказывало ему не спорить с ней сейчас. Она была ослеплена чувством вины и мучилась угрызениями совести, хотя сама никаких преступлений не совершала. Хьюго знал, что ей нужно дать время на то, чтобы оправиться, прийти в себя и примириться с собой. Только тогда она сможет еще раз взглянуть на все объективно. Но главное — ей нужно время, чтобы понять: вина лежит не на ней.