Дворец иллюзий
Шрифт:
— Пусть они идут, — сказал он отцу. — Дурьодхана не будет предпринимать никаких попыток, пока дедушка следит за ними. Не сейчас. Кроме того, сколько ты еще сможешь продержать их в заточении? В конце концов, они герои.
Когда мой отец со своими придворными покинул комнату, Бхишма обнял Кришну. Я никогда бы не подумала, что они так хорошо друг друга знали! Меня так всегда раздражало, когда я чего-то не знала.
— Теперь все начинается, Говинда, — сказал Бхишма, назвав его именем, которое я никогда не слышала. (Сколько же всего обличий у Кришны? Мне казалось, что я никогда не узнаю их все.) Оба мрачно посмотрели друг на друга. У них явно была какая-то тайна, которую они не собираются нам раскрывать, а меня не покидало ощущение, что я словно ребенок, от которого что-то скрывают.
Затем Бхишма повернулся
— Мерзавец! — выругался он. — Почему ты не дал мне знать, что ты жив? Мысль о том, что вы погибли в огне, чуть не убила меня!
Он говорил это шутливо, но его лицо выдавало сильное переживание. Неожиданно он стал выглядеть соответственно своему возрасту, его глубокие морщины вокруг рта стали особенно заметными. Когда он стал тереть глаза, я не могла оторвать от него взгляда, потому что никогда в жизни я не видела плачущего мужчину.
Но он вмиг сбросил печаль и взял мои руки. Его лицо светилось от счастья.
— Дорогая внучка, — сказал он. — Я от всего сердца приветствую тебя в твоем новом доме!
Никто еще так страстно и искренне не звал меня в свой дом.
Все это время, ради Сикханди, я ненавидела Бхишму. Но теперь я не могла устоять перед его обаянием. Я чувствовала, что все мое недоверие тает от его теплой улыбки. Возможно, я наконец-то обрела свой дом.
* * *
Пандавы с триумфом вернулись в Хастинапур в сопровождении марширующих солдат, разрисованных слонов и музыкантов, играющих на горнах. Я и Кунти ехали в колеснице с блестящими шелковыми подушками и золотыми занавесками. За нами шли сотни мужчин, несущих ящики с драгоценностями — прощальный подарок моего отца. На лице Кунти играла торжествующая улыбка — а почему бы и нет? Ее сыновья наконец-то были в безопасности, под защитой могущественных родственников, которых Дурьодхана не посмеет тронуть. Весь Бхарат гудел из-за моего замужества с пятью братьями, чья сыновья верность была такой сильной, что они предпочли делить между собой одну жену, нежели нарушить слово матери. В нашем противостоянии Кунти одержала победу надо мной, разорвав связь между Арджуной и мной, связь, которая могла со временем стать крепче, чем с ней.
Мне приходилось проглатывать все горькие, словно желчь, слова, которые вертелись у меня на языке. Но наша война была еще не закончена. Я буду выжидать, изучая слабости Кунти, играя роль послушной невестки.
— Как выглядит дворец в Хастинапуре? — спросила я как можно более вежливым голосом.
— Он очень большой, — ответила она пренебрежительно. — Возможно, ты таких даже не видела.
* * *
Хотя я с сомнением отнеслась к словам Кунти, они разожгли во мне неподдельный интерес к моему новому дому. Я представляла себе здание из мерцающего красного песчаника, которое будет, по-видимому, сильно отличаться от крепости моего отца: воздушное и сияющее, с множеством окон и дверей, выходящих на шикарные балконы. Мое воображение рисовало разноцветные сады, наполненные пением птиц, мои комнаты на верхнем этаже, продуваемые легким ветерком, приносящим ароматы цветущих манговых деревьев. С мраморного балкона я буду видеть весь город и знать, что там происходит, чтобы, когда Юдхиштхира станет царем, я могла давать ему мудрые советы.
Если бы Дхаи-ма (которую недолюбливала Кунти, отправив ее в конец всей вереницы слуг) была в повозке, она бы точно знала, о чем я думаю. Она бы щелкнула языком и надула губы, чтобы предостеречь меня одним из своих любимых высказываний: «Ожидания похожи на незаметные камни на твоем пути, о которые ты обязательно споткнешься».
* * *
Каким же оказался непохожим дворец в Хастинапуре на тот, который я себе представляла! Несколько комнат, расположенных в самом центре дворца (по мнению Кунти, для нашей же безопасности), выходили во внутренний дворик со статуями танцующих женщин, застывших в причудливых позах. Хотя комнаты и казались довольно просторными, мне было тесно в них. Кругом висели безвкусные драпировки, слишком мягкие ковры засасывали мои
Хотя меня душили мои покои, я, к своему удивлению, не стремилась сбежать. Сам дворец, украшенный золочеными куполами, узорчатой лепниной и дверями, выложенными кусочками металла, производил необыкновенное впечатление. Всё в нем было таким огромным, что казалось, он предназначался для великанов. Но за радостным великолепием скрывалось что-то угрожающее и порабощающее. Мне казалось, что дворец обратил все свое внимание на меня, желая проверить, не была ли я самым слабым звеном в роде Пандавов. Я чувствовала его приближение, хотя не могла понять, откуда оно должно прийти. Это ощущение заставило меня прятаться в подземном туннеле — ту, которая с таким нетерпением хотела сбежать из отцовского дома и войти в историю!
Но мне не позволялось прятаться, ведь я была королевской невесткой. На государственных торжествах я должна была ехать рядом с Юдхиштхирой в его повозке. (На этих мероприятиях я поняла, что пользуюсь популярностью в народе. Что-то в моем замужестве забавляло публику. На мои появления бурно реагировали, и это заставляло Кунти колебаться между гордостью и раздражением.) В этой огромной семье было бесконечное множество званых обедов (Кауравы любили пировать), на которых я должна была появляться, хотя мне приходилось покидать гостей, как и другим женам, до того, как все начинали пить, играть, и начиналось самое веселье. Днем Кунти тащила меня с собой навещать других женщин во дворце. Во время этих визитов они демонстрировали свои украшения и наряды или скромно упоминали о подвигах своих мужей. Когда я не участвовала в этих собраниях, они злобно шептались о тех, кто считал себя лучше других, имея нескольких мужей. Это было бы даже забавно, если бы я не чувствовала себя так одиноко.
У меня была огромная потребность в ком-то, с кем я бы могла вести открытый и умный разговор. Дхри участвовал в наших походах в Хастинапур, но когда он встретил Дрону и уговорил его быть своим учителем, мой отец вызвал его к себе в Кампилью. Это было наше первое расставание, и я отчаянно скучала по нему — по его терпению, способности понимать меня без слов, его поддержке, даже когда он не одобрял моих действий. Я даже скучала по его раздражению. Мне не хватало Кришны, его смеха, который уменьшал груз моих проблем. Я мечтала, чтобы он навестил нас. Хотя из слов Кунти я заключила, что здесь в Хастинапуре жене позволялось встречаться с мужчиной только в присутствии мужа. Но я знала, что найду способ увидеться с ним наедине. Разговоры с Дхаи-ма могли бы помочь мне облегчить душу, но Кунти уверяла, что она была занята своими поручениями. Я не могла возражать ей, не вступая в войну, потому что пока я не была к этому готова. Я была в таком отчаянии, что была готова даже встретиться с Юдхиштхирой, у которого было столько интересных и необыкновенных идей о мире, но он был занят своими делами, и я видела его только в спальне.
* * *
Большинство людей, которых я встретила со времени переезда сюда, так и оставались для меня загадкой, хотя некоторых я все же узнала получше. Каждый раз, когда слепой царь встречался с нами, устраивал целый спектакль, обнимая моих мужей, громко взывая к богам с пожеланиями счастливой судьбы. Он также благословил меня, пожелав стать «матерью-сотни-сыновей» или «радоваться-каждому-моменту-замужества». (Мы знали, конечно, что больше всего на свете он желал гибели рода Пандавов.) Остальные мои мужья с трудом выносили его лицемерие (Арджуна ругался про себя, в то время, как лицо Бхимы заливалось краской), и только Юдхиштхира, касаясь ступней старика, с неподдельным интересом интересовался его здоровьем. Был ли он святой или у него просто не хватало мозгов? В любом случае это очень раздражало.