Дворец иллюзий

Дивакаруни Читра

Арджуна сказал:

— Я ни одной ночи не спал спокойно. Я поднимался в темноте, пока все спали, и упражнялся в стрельбе из лука — иначе мы не смогли бы победить.

— Ты хочешь, чтобы детство Парикшиты было таким же? — спросил Юдхиштхира.

Связанная запретом Вьясы, что я могла возразить?

* * *

Столь безграничная любовь и вседозволенность испортили бы другого ребенка. Но Парикшита был углубленным в себя, тихим мальчиком с мечтательными глазами. Хотя его дяди стремились наполнить его жизнь развлечениями, он предпочитал простоту и покой. К моему удивлению, он очень любил меня и часто искал моего общества.

Но, возможно, так думать с моей стороны было бы тщеславием. У него была способность — как и у его двоюродного деда Кришны — быть бесконечно внимательным и галантным к каждому, кто находился с ним рядом, отчего казалось, что он любит тебя больше других. В любом случае я наслаждалась беседами с Парикшитой, в которых он проявлял мудрость, удивительную для его лет. Между нами установилась глубокая симпатия. Не считая Дхри во времена моего детства, я никогда не встречала кого-либо, кто так тонко понимал, что я чувствую — и принимал это. Иногда во мне возникало непреодолимое желание признаться этому мальчику в том, чего я никому не могла сказать — да, даже в моих чувствах к Карне. Но я заставляла себя прикусить язык. Я не имела права обременять ребенка своими мрачными признаниями, его и так ожидало тяжелое будущее.

У Парикшиты была интересная привычка — когда он встречал нового человека, он подходил к нему и внимательно смотрел в глаза. Однажды я спросила, зачем он это делает.

— Я хочу найти кое-кого, — застенчиво сказал он. — Я не знаю, кто это. Это самый прекрасный человек из всех, кого я видел — если это только был человек. Он был крошечным, величиной с твой большой палец. Его кожа была чудесного ярко-голубого цвета. Он встал между мной и огромной огненной вспышкой, улыбнулся — и огонь погас. Может быть, это был просто сон.

Я с изумлением посмотрела на него: этого ребенка коснулась неуловимая Тайна, которую я пыталась постичь всю жизнь. Крошечное создание, которое он описал, было очень похожим на Космическое существо, упомянутое в писаниях. Мог ли это быть Кришна, явившийся ему в этом образе, миниатюрное подобие того видения, которое посетило Арджуну в Курукшетре?

Субхадра говорила нам вновь и вновь, что Кришна спас жизнь Парикшиты, когда астра Ашватхамы появилась, чтобы его уничтожить. Субхадра была убеждена, что это случилось потому, что Кришна был богом. Я верила в первое, но не могла принять второе. Обладание особой силой не обязательно делает тебя богом. И все же какая-то часть меня хотела в это верить, потому что это могло бы принести покой моему беспокойному сердцу.

Я с нетерпением ожидала встречи Парикшиты и Кришны. Я верила в его ум и детскую ясность восприятия. Если он узнает в Кришне своего спасителя, мои сомнения развеятся окончательно. Но когда Парикшита увидел Кришну, он вел себя с ним так же, как со своими другими двоюродными дедами, даже более сдержанно, потому что не видел его очень долго. Он поклонился, произнес формальное приветствие, но вскоре преодолел свою застенчивость и сел к нему ближе, с удовольствием рассматривая подарки, привезенные ему из Дварки, и подробно расписывая выходки своей ручной обезьянки.

* * *

Но Парикшита радовал сердца не всем.

С течением времени слепой царь сделался затворником. Он редко покидал свои комнаты, где он беспокойно ходил, перебирая молитвенные четки, хотя лучше ему от этого не становилось. В другие дни он сидел возле окон, выходивших на Курукшетру, оставаясь там долгое время после того, как садилось солнце, и горничные приносили лампы, которых он не мог увидеть. Каждый раз, когда мы приходили к нему, он, казалось, все сильнее усыхал. Он часто вздыхал и произносил долгие обвинительные речи. Хотя он был вежлив с моими мужьями, он не мог простить им, что они живы, в то время как их сыновья превратились в пепел.

Я чувствовала его возмущение, исходившее, словно черный маслянистый дым, из всех пор его тела. Должно быть, его возмущал и Парикшита, потому что через него продолжал процветать род Панду, а его собственный род уже угас. Панду, которому он всегда завидовал за то, что он получал все, что по праву должно бы было принадлежать ему: царство, красивейшие жены, слава и восхваления. Даже его смерть была волнующей и блистательной, не такой, как та жуткая пустота, которая каждый день все ближе подходила к Дхритараштре. Парикшита, вероятно, чувствовал это, потому что, хотя он любил Гандхари, он отказывался сопровождать нас в комнаты Дхритараштры. Если его заставляли, он все время стоял позади нас, упрямо молчал и сбегал при первой же возможности.

Только Юдхиштхира, проявляя удивительную наивность, был удивлен и огорчен, когда Дхритараштра объявил, что он устал жить во дворце, в котором слишком много воспоминаний, причиняющих ему боль. (Мне показалось, что он сделал один из своих обвиняющих жестов в сторону моих мужей.) Он уже на пороге смерти и хотел бы приготовиться к ней, живя отшельником в лесу. Юдхиштхира стал умолять его передумать, но Дхритараштра держался с непреклонностью праведника. Хотя, возможно, я пристрастна, и его сердце и вправду уже принадлежало другому миру.

Гандхари решила поступить так же. Когда она сказала, что будет сопровождать мужа, ее худое, аскетическое лицо под повязкой светилось уверенностью. Мне было жаль терять ее. Она прошла через горе к мудрости. Ее образ дал мне надежду на то, что когда-нибудь и я завершу это путешествие. Когда меня угнетали воспоминания о дорогих мне умерших, я приходила к ней в комнаты и сидела рядом с ней. Она клала мне на голову руку, и я почему-то успокаивалась.

Но главное потрясение ожидало нас в день отъезда: Кунти сообщила нам, что уходит вместе с Гандхари. Она прощалась с нами, и никакие мольбы не могли заставить ее передумать.

— Мать, — воскликнул Юдхиштхира, — почему ты покидаешь нас сейчас, когда мы наконец отвоевали отцовское царство? Не об этом ли ты мечтала всю свою жизнь? Неужели ты не хочешь увидеть своего правнука на троне?

Сахадева, ее любимец, упал к ее ногам.

— Мы тебя чем-то разгневали?

Она улыбнулась, покачала головой и благословила всех нас. Она позволила моим мужьям сопровождать ее до отшельнической обители, чтобы они не волновались. Но она так и не объяснила своего решения, предпочтя сохранить эту тайну, которая будет после терзать ее сыновей.

Много месяцев мои мужья оплакивали уход Кунти, постоянно обсуждая его в напрасных попытках понять, почему она так поступила. Они спрашивали меня, что могло послужить его причиной, но тогда я этого не знала. В последние годы я все больше стала ее уважать. Курукшетра излечила меня от стремления все контролировать. Возможно, Кунти тоже изменилась, потому что она больше не пыталась подчинить меня своей воле. И хотя она — как и все мы — горевала о погибших, мне кажется, она примирилась с потерей. В конце концов, она была счастливее многих: пятеро из шести ее сыновей остались живы.

И только годы спустя, когда я и мои мужья отправились в наше последнее путешествие, я поняла причину ее поступка.

41

Тростник

Задыхаясь, посланник упал у подножия трона. Его некогда белая, символизирующая траур одежда была запачкана и изорвана. Растрепанные волосы и округлившиеся глаза делали его похожим на сумасшедшего. Он тяжело дышал и пытался что-то сказать, но вместо слов из его рта вырывалось лишь клокотание, из которого мы не могли разобрать ни единого слова. Но по эмблеме королевского посланника из Дварки — города Кришны, мы все же узнали, кем был этот человек.