Дворец мечты
Шрифт:
— Но ведь он еще ребенок! — воскликнула Дженни с дрожью в голосе.
— Мальчики быстро становятся мужчинами, — заметила Селестина и, все еще с полным отсутствием какого-либо выражения на лице, стала смотреть в тарелку, на которой лежала грудка цыпленка, приготовленная в винном соусе.
Бросив украдкой взгляд на графа, Дженни подумала, что лицо его приняло жесткое выражение, но она не совсем была в этом уверена. Она только заметила, что после этого замечания графини, несмотря на то, что он все еще продолжал разговаривать с ней мягким голосом, глаза его лишились теплого выражения и стали
После обеда Селестина в большом сверкающем автомобиле укатила на какой-то прием, где она должна была присутствовать без мужа, а граф, убедившись, что Дженни предпочитает получить разрешение подняться в свою комнату и отдохнуть, направился в библиотеку.
Дженни на самом деле была рада вернуться в свои комнаты, так как долгий обед в прекрасной столовой, украшенной французскими гобеленами и сверкающими хрустальными люстрами, усилил ее усталость после долгого путешествия и лишил последних сил.
Во время обеда Дженни почувствовала, что она как бы служила буфером между этой парой, которая была в постоянной скрытой, а возможно, даже открытой вражде. И это чувство усилило то напряжение, в котором она находилась с момента приезда в этот дом.
Дженни прошла в гостиную, открыла дверь и вышла на балкон.
На улице было действительно холодно, так холодно, что она мгновенно замерзла и, вернувшись в комнату, надела теплое пальто.
Дженни посмотрела на небо — оно было ослепительно синим и мерцающим — ничего подобного она в своей жизни не видела. В его мерцающей глубине ярко светили звезды, напоминая большие фонари, и казалось, что если их снять оттуда, ухватив за невидимые нити, они будут служить людям в качестве ламп. Затем Дженни посмотрела вниз, туда, где располагался прямоугольный пруд с плавающими в нем белыми лилиями, и обнаружила, что и там были такие же звезды-фонари — в темной воде пруда отражалось небо.
Порыв холодного ветра коснулся лица Дженни, встрепав ей волосы, и хотя ветер был холодным как лед, в нем ощущался аромат апельсинов, висящих золотыми шарами на деревьях и светящихся сквозь их крону под покровом ночи. В их аромате было что-то возбуждающее, вселяющее смутные надежды, и Дженни дышала полной грудью.
Дженни уже решила вернуться в гостиную, чтобы не простудиться в ее первый же вечер в Марокко, как вдруг она заметила, что кто-то прохаживается под сводами белых мраморных колонн, и ощутила на себе чей-то взгляд. Этот кто-то был одет в черно-белое, его фигура была очень изящной, и, по всей вероятности, он курил сигарету, так как время от времени она видела вспыхивающий огонек. Дженни решила, что это был никто иной, как граф, и что, возможно он наблюдает за ней и, конечно же, не одобряет, То она стоит на балконе в холоде ночи, рискуя простудиться, поэтому она поспешно вернулась в гостиную, закрыв окно и опустив шторы.
Но когда Дженни вошла в спальню и стала разделся, представляя, как ей уютно будет спать на этой украшенной орнаментом широкой кровати, она поймала себя на том, что ее мысли опять вернулись к очаровательной графине де Сант-Але и ее отношениям с Максом Дейнтри.
Действительно ли Селестина уехала на встречу с общими с мужем друзьями? Или она поехала встретиться с Максом Дейнтри?
Внезапно Дженни почувствовала, что ей жаль графа де Сант-Але.
Глава 4
Прошла неделя со дня ее приезда в Марракеш, и Дженни вновь встретилась с Максом Дейнтри. Это было ее первое свободное утро. Графиня, поручив детей заботам Нериды, разрешила Дженни провести часа два в городе, осмотреть его и сделать необходимые покупки. Графиня подбросила ее до площади 7 Сентября, и Дженни пыталась разыскать место, где располагались торговые ряды. Она стояла посередине площади со страхом оглядываясь по сторонам, когда сзади раздался знакомый голос, называющий ее имя. И тотчас же из-за ее спины появился владелец этого голоса.
— Мисс Дженни Армитаж! — воскликнул он и неодобрительно спросил: — Но почему вы здесь одна?
Дженни растерянно посмотрела на Макса. Графиня подвезла ее в город по пути к ювелиру, у которого должна была забрать комплект ювелирных украшений, оставленный последнему для чистки, и обещала прислать за ней машину к часу дня. Молодой девушке тоже показалось странным, что ее, еще не привыкшую к жизни в Марокко, оставили одну в абсолютно чужой для нее обстановке, не дав предварительно никаких советов.
— Я… почему я… — это мое свободное от работы время.
— Свободное время? — повторил Макс. Дженни видела, что он нахмурился. Сейчас при ярком солнечном свете она разглядела цвет его глаз. Они были определенно серого цвета — ясного серого цвета.
— А вы обычно бываете рассеянной в свободное от работы время?
— Это мое первое свободное время.
— Понимаю, — произнес Макс и, взяв ее за локоть, отвел в сторону, так как им навстречу шел слепой нищий, громко стуча палкой, чтобы известить о своем приближении. Его пустые глазницы были обращены к небу.
— О! — воскликнула Дженни с содроганием. Макс Дейнтри с загадочной улыбкой посмотрел на нее.
— Если вы останетесь здесь, вам придется столкнуться с приятными и неприятными сторонами жизни, — объяснил Макс и указал ей на гряду покрытых снегом Великих Атласских гор, необыкновенно прекрасных на фоне голубого неба и сверкающих под лучами яркого солнечного света. Стены, окружающие город, были красного или, скорее, кораллового цвета, а под ними росли высокие строгие пальмы, вершины которых, казалось, упирались прямо в небо. Дженни почувствовала, что отвращение ко всему окружающему ее и столь для нее непривычному исчезло, и она новыми глазами посмотрела вокруг себя.
Там и сям сидели на корточках люди в белых одеждах — одни окружали укротителей змей, другие — сказителей, музыкантов или актеров, разыгрывающих комические сценки. На улице было много «святых», невыносимо грязных, с дергающимися руками и ногами и неистово подпрыгивающих под звуки маленьких, продолговатой формы барабанов; были там и лекари — перед ними на земле лежали странные лекарства: кожа ящериц, когти леопардов, черепа лисиц и огромное количество маленьких бутылочек, наполненных ядовитого цвета жидкостью. И среди этой страшной разноцветной толпы находились и торговцы всякой всячиной — старой одеждой, водой, вызывающими тошноту сладостями.