Дворец Посейдона
Шрифт:
Брови старика взлетели вверх.
– Вот как? Где же он?
– Отплыл из Гавра на корабле, следующем в Средиземное море. Насколько я понял, он собирается совершить ряд глубоководных погружений в Эгейском море. Однако он не стал уточнять, куда именно направляется корабль и о каких таких погружениях идет речь. Но после всего, что я узнал от тебя, я начинаю опасаться, что и Гумбольдт, в свою очередь, до чего-то докопался.
Старик резко откинулся в своем кресле. Лицо его залила синеватая бледность.
– Значит, от нас больше ничего не зависит.
– Что
– Я пытался отозвать наемника. Но он тоже исчез. Ровно пять дней назад.
23
«Калипсо» плясала на волнах как бутылочная пробка. Труба парохода, на которой сверкала начищенной латунью паровая сирена, извергала густые клубы черного угольного дыма. Дым длинным шлейфом тянулся за кормой. Нос судна то поднимался, то опускался, когда оно проваливалось во впадины между волнами. Настил главной палубы скрипел и стонал. Соленые брызги, подхваченные ветром, жгли кожу. Ветер и солнце не давали замерзнуть, но пропитанная влагой одежда никак не просыхала.
А как славно все начиналось!
Переход из Гавра через Бискайский залив: к берегам Португалии выдался на удивление спокойным. Погода стояла солнечная, на море царил штиль. Но вскоре после того как «Калипсо» миновала Гибралтарский пролив, начался шторм. Ветер посвежел, гребни волн поднялись на полутораметровую высоту, пароход начал раскачиваться с борта на борт.
Оскар чувствовал себя хуже некуда. Казалось, он один страдает от морской болезни. В желудке у него было совершенно пусто, но ему постоянно чудилось, что все его внутренности ежеминутно переворачиваются. Ладно, для закаленных моряков волны и качка – дело привычное, но Шарлотта?
Он не знал, чем она сейчас занимается. Скорее всего, сидит на нижней палубе с Океанией и с помощью лингафона болтает с ней о всяких глупостях. Обе девушки поставили себе цель: научить Вилму произносить хотя бы несколько слов. Нелепая затея! Киви умела издавать огромное количество разнообразных звуков, но в том, что она способна подражать человеческой речи, Оскар сильно сомневался. Во всяком случае, Гумбольдт пробовал, и у него ничего не вышло.
Еще больше занимал Оскара тот факт, что обе юные дамы мгновенно сдружились. Он-то предполагал, что у них немало поводов для соперничества, однако ошибся – между девушками установились мир и согласие во всем. Хотя эта привязанность может оказаться показной, и мир вместе с согласием мигом закончатся, едва все они ступят на твердую землю. Так или иначе, но понять мотивы поведения молодых спутниц он не мог – не хватало опыта…
Опять корабль тяжело перевалился с боку на бок, и новый спазм скрутил желудок юноши. Зажав рот рукой, Оскар бросился к фальшборту – но не успел – его вырвало прямо на палубу. Он закашлялся, хватая ртом воздух, смешанный с водяной пылью.
Внезапно неподалеку раздался гнусный смешок.
– Да, парень, грязным делом ты тут занят! – произнес кто-то по-французски.
Оскар, не поняв ни слова, обернулся. Позади торчали трое матросов, глазея на его мучения.
– Тебя
Оскар вытер рот тыльной стороной ладони и недоуменно развел руками.
– Мне очень жаль, – проговорил он. – Я вас не понимаю. Я не знаю французского.
Матросы снова засмеялись. Заводила, небритый парень со здоровенными красными ручищами, указал на палубу.
– Вытирай! – скомандовал он.
Оскар пожал плечами и миролюбиво улыбнулся.
– Я ничего не понимаю.
Здоровяк насупился.
– Ты законченный кретин! Ну-ка вытри палубу!
Он шагнул вперед и толкнул Оскара так, что тот потерял равновесие, поскользнулся и упал.
Испуганный и ничего не понимающий, Оскар уставился на троих взрослых мужчин, которые чего-то от него добивались.
– Что вам нужно? – спросил он.
Нетерпеливым жестом здоровяк ткнул в палубу и изобразил, что моет ее. Оскар нахмурился.
– Я должен вымыть? Но ведь следующая волна смоет все за борт.
Мужчина в угрожающей позе навис над ним. Его облик и манера поведения внезапно напомнили Оскару кровопийцу Берингера.
– Хорошо, если вы настаиваете. Я сейчас принесу тряпку и ведро.
Он попытался подняться на ноги, но заводила удержал его новым толчком.
– Никаких ведер! – скомандовал он. – Ты должен все сделать руками, или я всыплю тебе так, что будешь помнить до гроба!
Все трое злорадно расхохотались.
– Он требует, чтобы ты все убрал вручную. – К ним присоединился еще один матрос – стройный и мускулистый мужчина лет сорока с лицом, словно выдубленным солнцем и ветрами за годы, проведенные в море.
– Чтобы я… Как вы сказали?
– Убрал палубу руками, иначе он влепит тебе парочку оплеух.
Мужчина говорил по-немецки с сильным французским акцентом, но вполне отчетливо.
Оскар оценивающе взглянул на матросов. Похоже, сейчас эти парни вовсе не были расположены шутить. Черт! Ну почему ему все время попадаются на пути подобные типы?
– Хорошо, – он кивнул. – Если это доставит вам удовольствие…
Он уже собрался было взяться за дело, но матрос, появившийся последним, вдруг проговорил по-немецки:
– Ты же не станешь этого делать, правда?
– Разве у меня есть выбор?
Мужчина перекинулся парой слов с зачинщиком стычки, однако тот набычился и упрямо проговорил:
– Нет, ему все-таки придется убрать!
В голосе мускулистого матроса появились резкие интонации. Он перешел на французский:
– Оставь его в покое. Пусть идет.
– А то что?
– Пожалеешь об этом.
Оскар с удивлением следил за разговором мужчин, и хоть не понимал ни слова, чувствовал, что назревает ссора. Должно быть, мускулистый матрос вступился за него. Атмосфера заметно накалилась. Наконец здоровяк попытался оттолкнуть мускулистого своей лапищей в сторону, но тот неуловимым движением поймал противника за вытянутую руку, рванул на себя и коротким толчком в затылок заставил его рухнуть ничком на палубу. Там здоровяк и остался лежать, издавая глухие стоны.