Дворец

Бутырская Наталья

Прихода Ши Хэя будто бы и не заметили.

— Говорю же, мне намного лучше. Все эти подушки, отвары — лишнее! — слова императора звучали бы убедительнее, если бы его голос был посильнее.

— Премудрый правитель, — сказала Ван Мэй с издевкой, — лекарь сказал две недели лежать в постели и не заниматься делами. А ты что?

— Слушать-то я могу! Для этого даже напрягаться не нужно.

— Тедань, твою мать! — рявкнула Уко. Ши Хэй даже мысленно не мог ее в этот момент назвать Цянь Джи. — Сказано лежать и выздоравливать, так лежи и выздоравливай. Твой драгоценный мастер уже тут и сейчас начнет убаюкивать тебя историями о великих подвигах императора Ли Ху.

— Мастер

Ши, — вежливо сказала госпожа Мэй. — Я прошу простить нашу невежливость. Сегодня угощений не будет. Садитесь, располагайтесь, готовьте свитки. Как видите, Сыну Неба нездоровится, потому визит будет коротким.

— Я обещал Мэйху… — протянул Тедань.

— Никаких Мэйху! Мы все еще не знаем, кто это был, — снова Уко.

— Но не Мэйху же! — повысил голос император и тут же закашлялся.

Ван Мэй тяжело встала, протянула ему чашку с черным отваром, подождала, пока Ли Ху отхлебнет, а потом сказала:

— Еще раз так сделаешь, я тебя обездвижу, заверну в одеяло и поставлю Уко следить, чтобы ты оттуда не выбрался.

Сын Неба засмеялся-закашлялся и прохрипел:

— Так не получится же. Магия…

— Обездвижить можно и без магии, — усмехнулась Ван Мэй. — Так что, проводим мастера Ши?

— Нет-нет, — поспешно выпалил император. — Я семь дней пялился в потолок. Еще немного, и мой мозг покроется плесенью. Пусть читает.

Ши Хэй нервно потер щеку. Сейчас он будет рассказывать императору, как тот готовился к приходу лисы. Да все, кто находился в комнате, знали о том времени гораздо больше, чем накопал мастер предшествующих знаний. Увы, в тот год записи во дворце велись крайне неаккуратно, и большая их часть не дошла до архива. Многое делалось по устному распоряжению, подкрепленному табличкой императора.

«После восшествия на престол император Ли Ху первым делом отменил траур по Чжи Гун-ди. Церемонию похорон провели быстро и тихо, одновременно с прощанием с Кун Веймином. По всему Киньяну тут и там стояли глашатаи и с утра до вечера читали один и тот же текст. В нем говорилось о предательстве императора Чжи Гун-ди, который своими действиями вызвал гнев Небес и навлек приход семихвостой лисы, говорилось о великом учителе Куне, который сумел отыскать единственно достойного правителя, истинного Сына Неба, но трагически погиб, сражаясь с Чжи Гун-ди. Говорилось, что император Ли Ху обладает невероятной силой и сумеет победить порождение Пропасти. Люди толпились вокруг глашатаев и прослушивали это выступление снова и снова, пока не запоминали его дословно.»

Император Ли Ху издал странный звук. Ван Мэй бросилась к нему с чашкой отвара, но Ли Ху закрыл глаза и покачал головой.

— Я уже и забыл, чего мы там понаписали. Такой бред, — прошептал он.

— А что было делать? — возразила Цянь Джи. — Нужно было какое-то объяснение для народа, чтобы люди не сочинили его сами. Да, написано топорно и грубо. Понятно, что никто из знати и чиновников не поверил.

— А кто вообще придумал вот это всё? Ну чтобы ходить по Киньяну и орать?

Ван Мэй улыбнулась.

— Не помнишь? Мы тогда пыхтели над обращением к министрам и прочим чиновникам, хотя сами не особо представляли, что и как делать дальше. Джиан тогда написал длиннющую речь часа на три. Ты взбунтовался, сказав, что эту заумь заучивать не будешь. И Уко спросила, а что мы скажем народу. И мы все замолкли, потому что никто не задумывался над тем, чтобы оповестить народ. Но это так перекликалось с мыслями учителя Куна, что мы решили этим заняться.

— А, да. Точно.

— А текст не помнишь, потому что мы тебе его и не читали.

У тебя и без того было много работы. Впрочем, у меня тоже. Я лишь мельком посмотрела итог и махнула рукой. Уко, ты помнишь, кто его писал?

— Ну да, мне-то делать нечего было! — съязвила Цянь Джи. — Я носилась тогда за этим сумасшедшим по всему дворцу и вылавливала невесть откуда появляющихся девок всех сортов. Наложницы, служанки, няньки, мамки позабивались в углы во время переворота и что ни день выползали отовсюду. Одна даже померла с голоду, так боялась выйти наружу. Только по запаху и нашли. Знаю, что Гоушен переписал обращение словами попроще, чтобы любой крестьянин понял.

«Армия генерала Чжена заняла весь город, въезд и выезд временно были запрещены, в том числе и на летунах. Командование армией взял на себя сын погибшего генерала, Чжен Куан. Новый император не стал сразу менять совет министров и выпускать новые законы, он сосредоточился на главном — семихвостой лисе. Об этом и было сказано в его речи перед министрами и чиновниками высшего ранга.

Император Ли Ху сказал, что разделяет их негодование и понимает страхи. „Я знаю, что не нравлюсь вам. Знаю, что вы меня боитесь. Но я пришел и занял этот трон не для того, чтобы вам понравиться. Мне не нужна ваша лесть, не нужны заверения в преданности или готовности служить. Слова быстро сходят с губ и еще быстрее исчезают из сердца. Мне нужны дела. И только по ним я буду решать, останетесь вы на своем месте или нет. Дела! Не слова! Я буду говорить, что вы должны сделать. Вы можете мне возражать, но только по делу и объективно. Не ссылайтесь на традиции, обычаи и старинные устои! Мне плевать на них. В нашей истории еще не было семихвостой лисы, и делать то же, что и всегда, бесполезно. Если кто-то думает, что я слишком молод, горяч и глуп, то он может быть и прав, но за мной стоят лучшие умы страны! Имя, данное мне при рождении, — Тедань [13] , и поверьте, оно отражает действительность“».

13

Тедань — в переводе с китайского — железное яйцо (или яйца)

Уко хихикнула.

— Дно Пропасти! Ты тогда переврал всю речь, которую тебе написали. Запугал их до обморока. Одного старичка на руках выносили с того совета.

«Император Ли Ху представил своих соратников, учеников Син Шидай. Все непростительно юные, свежие, с множеством идей и азартом. К каждому министру был приставлен один или два синшидайца. Седоволосые, длиннобородые, холеные чиновники с ужасом смотрели на новых помощников, так как понимали, что помощниками те пробудут недолго, стоит им лишь немного разобраться в делах. Но самое страшное началось после этого. Вперед вышла болезненная на вид девушка, чье имя уже облетело весь Киньян. Госпожа Ван Мэй.

— Так как бывший министр магии Мин Чинь покинул Киньян и Коронованного Журавля, то я займу его место, — сказала она, нарушив по меньшей мере двадцать или тридцать правил.

Первое из них — женщине нельзя присутствовать на совете министров! Второе — женщине нельзя говорить в присутствии министров и императора. Третье — женщина не может занимать место в совете министров. На самом деле, таких правил не существовало, так как никто не мог и помыслить, что это возможно.