Дворянин без титула
Шрифт:
Одним словом — нет единого стандарта и рецепта кальвадоса. Кто-то будет настаивать, что настоящим кальвадосом следует считать только тот, который и бла-бла-бла.
Мне пофиг. Я не гордый и назову свой напиток, например, Псковский Ганнибал. Ну, или ещё как-нибудь, если дед против использования своей фамилии будет. Пушкинка — чем не название? И попробуй докопайся.
В общем, я решил пойти своим путём и сделать, незаслуженно обойдённый вниманием напиток, как можно быстрей и проще. Проще — вопрос спорный, а быстрее — это день-два, максимум три.
Началось
— Барин, а можешь кота обновить, как ты это сделал с моей рубахой? А то он мышей перестал ловить. Сдохнет, наверное, скоро.
У меня и до этого вертелась мысль, что надо бы попробовать использовать артефакт времени в качестве инструмента для омолаживания, но как-то руки всё время не доходили. А тут подопытный экземпляр нарисовался.
Мы отошли в сад, Прохор положил кота под яблоней, а я активировал перл, которым реставрировал картину. Иначе говоря, я попытался откатить во времени организм кота. Тушка никак на мои потуги не отреагировала. Даже покусанное когда-то ухо не восстановилось. Подумав, я решил испытать другой артефакт времени и состарить какой-нибудь организм. Так как кота старить дальше было некуда, а Прохора жалко, я заслал пацана в бабкин курятник за цыпленком. Ну, круто же — птенец только вылупился и на тебе — сразу вырос во взрослую курицу. Не артефакт, а мечта животновода.
Пока Поползень добывал образец для следующих опытов, я поэкспериментировал с яблоней. Что интересно, дерево не старело и не молодело. То есть оно не стало саженцем, как впрочем, и не превратилось в засушенную корягу. Но что интересно, одно сорванное яблоко я смог превратить в бело-розовый цветок, а другое в сморщенный сухофрукт.
На притащенного Прошкой цыплёнка артефакт «старения» не подействовал. Ну не хотел птенец превращаться в курицу. Посмотрев на подопытных животных, я заметил, что и от кота и от птицы истекают еле заметные нити их личной сущности, которую я хорошо вижу в людях, но ни разу не замечал у животных. Как-то не приходила мне в голову мысль искать личную сущность у братьев наших меньших. Возможно, в этом и есть отгадка — артефакты времени не могут воздействовать на организм, потому что в них есть личная сущность? А как тогда объяснить «поведение» яблони? В ней точно нет проблесков сущности, но почему тогда само дерево не реагирует на перлы, а вот его плоды — запросто? Думаю, что существует ещё какой-то ограничитель, а может у меня артефакты с «предохранителями» — я же их не сам придумал, а всего лишь скопировал из фолиантов прадеда.
С другой стороны, слишком бы просто стало жить, если б не успела баба утром родить, на младенца воздействовали мощью артефакта, и вот к вечеру перед родительницей уже взрослый человек. То же самое и с растениями и со скотом. Так никакой суши не хватит, если б люди, животные и растения росли бы, как на дрожжах.
— Прохор, верни цыплёнка на место и тащи четыре пустых недырявых ведра. На коромысла их повесь, чтобы не сломать. Ну, и кружку пустую заодно захвати, — оживился я, вспомнив про дрожжи и насмотревшись на яблоки.
— Дальше колдовать будешь, барин? — обрадовался пацан, предвкушая бесплатное представление.
— Химичить буду. Далось тебе это колдовство,– попытался я осадить парня, хотя для Прошки что химия,
Вернулся мой казачок обратно в сопровождении Никиты. Видимо, интересно дядьке стало, с какой стати пацан носится то с птицей, то с вёдрами. В принципе, я не против присутствия слуги. Лишние руки не помешают. Да и оценить результаты моих опытов будет кому. А у моего дядьки глаз приметливый. Не раз в этом убеждался.
— Чего надумал, барин? — ожидаемо спросил дядька, поскольку от Поползня добиться вразумительного ответа он не смог.
Да и как бы это у него получилось, если, засылая парня на двор, я ещё сам слабо представлял, что и как собираюсь сделать.
— Сначала снимаем спелые яблоки с деревьев и сваливаем их здесь на траву, — указал я место под яблоней, рядом с которой пытался омолодить кота.
В целом мои предварительные расчёты оказались верны.
Из четырёх ведёр яблок получилось больше ведра сока.
Нужно было видеть глаза Прохора и Никиты, когда я воздухом выдавливал из каждого яблока сок в ведро, а жмых складывал аккуратной горкой рядом. Надо учитывать, что объём ведра в Российской империи немногим больше двенадцати литров.
Разделив пополам полученную жидкость, я сначала в одном, а затем и в другом ведре с помощью артефакта ускорил время для сока.
Я, конечно, предполагал, что будет много пены, но не думал, что настолько. Хорошо ещё, что не в полном ведре решил сок сбраживать, а поделил его пополам, на два ведра.
Пока сок активно бродил, я не боялся, что брага превратится в уксус, но настал момент, когда сидру предстояло добродить, и тут воздух уже был не допустим. В моём случае магия является всего лишь катализатором, но законы физики и химии никто не отменял. Пришлось нам перемещаться во двор, а чтобы Никите легче было нести два ведра с яблочным жмыхом, я налил ему кружку сидра. Я, конечно, сначала сам хлебнул, а потом дядьке отдал, но как его взбодрило, нужно было видеть.
— Барин, да разве ж так можно, чтобы за каких-то пару часов столь добрый напиток получить? — цокал языком заметно зарумянившийся дядька.
— Он ещё не совсем готов, — возразил я, — Подожди немного. Сейчас мы его до кондиции доведём.
Увидев нашу процессию, бабка всполошилась. Где это видано, чтобы барин коромысло с вёдрами нёс, а рядом пацанёнок идёт и яблоко грызёт. А что ещё Прохору оставалось делать? Жмых Никита тащил, а вёдра с сидором я Поползню не доверил, хоть он и вызвался их донести. Не то, чтобы я боялся, что пацан расплещет сидр или споткнётся с ношей — я всего лишь не хотел, чтобы лишний раз осадок в напитке неподнимался.
Кончилось дело тем, что яблочный жмых уволокли на скотный двор, а нам выделили для экспериментов двухвёдерный бочонок. Прошку я отправил искать трубку для гидрозатвора. И ведь нашёл, стервец. Не знаю, где он её стащил, но пацан всё-таки принёс мне медную трубку подходящего диаметра, а чтобы не портить пробку бочки, мы обмазали газоотвод хлебным мякишем, который я сразу же сделал твердым, как камень.
После всех необходимых процедур, таких как снятие с осадка и обязательной дегустации, в остатке у меня было оказалось всего ведро отличнейшего сидра. Даже отец выпил кружку и оценил напиток: