Дворянство Том 1
Шрифт:
– Ее сломал кто-то из родичей?
Поймав косой взгляд собеседника, Биэль улыбнулась, но в этот раз улыбка была почти человеческой, с отчетливыми нотками обычной грусти. Женщина пояснила:
– У меня две сестры. И хоть я старшая, натерпелась от них, как младшая. До тех пор, пока они не подросли настолько, чтобы их можно было попросту бить, не рискуя покалечить. Пару лет у меня вообще не было ни единой целой игрушки.
Торговля поступками, подумал Курцио. Обмен откровенностью, вот, что она делает. Истинная уроженка Малэрсида, крупнейшего порта западной части материка. Уязви, а затем
Другое дело, что на одну ложь всегда может найтись другая, столь же безупречно правдоподобная. Вопрос в том, что в этой игре теней и слов неправда. Каждое слово? Некая часть? Или все говорят правду, повинуясь удивительному стечению обстоятельств и душевному порыву?..
– Соседские мальчишки, - произнес он с каменно-невыразительным лицом. – Злобные ублюдки, которым доставляло удовольствие травить последнего из Мальтов, одного из презираемых Монвузенов. Им было недостаточно того, что отпрыск благородной ветви Алеинсэ живет как портовый грузчик. Недостаточно, того, что играет старой лошадкой, за которую отдали четверть обрезанного багатина.
– И они ее сломали.
– Да, - отозвался эхом Курцио. – Они ее сломали.
– А вы сохранили. Думаю, как память и путеводный знак.
– Да. Каждый раз, когда жизнь казалась мне слишком тяжкой или опасной, когда хотелось опустить руки и отступить, я брал в руки этот обломок прошлого и вспоминал. Игрушку, тот день. Лица моих обидчиков, их имена. Можно сказать, обломок стал моим талисманом памяти и ненависти.
– Кто-то из них остался жив?
– Большая часть, - все-таки пожал плечами Курцио. – К тому моменту, когда положение дало возможность свести счеты, я уже перерос это желание. Лучшей местью было не вредить им, а оборачиваться и смотреть через плечо, сверху вниз.
– Что ж… Игра не задалась, - честно признала Биэль.
– Но мне было интересно.
– Рад, что способствовал вашему развлечению, - церемонно поклонился Курцио.
– Кажется, наше общение… односторонне, - задумчиво произнесла маркиза. – Вы развлекаете меня, я же лишь беру, ничего не отдавая взамен. Надо бы это исправить. Здесь найдется что-нибудь музыкальное?
– Хм… - Курцио нахмурился, удивившись неожиданному повороту и вспоминая. – Да, один из моих слуг играет на лире. Но инструмент нашего образца, не материковый.
– Тем интереснее. Пусть его принесут.
Курцио молча хлопнул в ладоши, заинтригованный – в очередной раз за этот вечер, который отметился неожиданными поворотами.
Островная лира в целом была похожа на континентального родственника, но имела меньшие размеры, больше струн и другую форму – не рама, а доска с фигурно вырезанным отверстием на три пятых общей длины инструмента. Пучок струн шел поверх доски, а затем расходился веером над окном.
– Любопытно, - прокомментировала Биэль, весьма умело обращаясь с инструментом. – Посмотрим, годятся ли общие принципы.
Она села, примостив лиру
Я слышу шум моих лесов,
Им вторит песнь полей.
Но мне недолго слушать зов
Родной страны моей:
Уеду я ночной порой
В далекие края;
Как призрак, тающий с зарей,
К утру исчезну я.
Угаснет мой высокий род
Навек во тьме могил;
Друзья в нем видели оплот,
Врагам он страшен был.
Не будет над стеной парить
Наш гордый стяг с гербом;
Но наше дело будет жить,
И мы не зря умрем.
Пускай нам больше не дано
Одерживать побед,
С монархом нашим все равно
Мы будем в годы бед;
Пускай потомки знать о нас
Не будут ничего,
Мы ни в бою, ни в смертный час
Не предадим его.
Всегда короне верен был
Наш благородный род,
И он в награду получил
Богатство, власть, почет.
Богатство, слава, блеск венца -
Все минет, словно сон.
И только верность - дар творца -
Бессмертна, как и он.
– Все дьяволы морской бездны, - искренне выдохнул Курцио, когда песня закончилась, и последний отзвук затих под высокими сводами комнаты-башни. – Я всегда был уверен, что равнодушен к музыке. И поэзии тоже. До сего дня.
Он склонил голову, признавая совершенство исполнителя. Принял от вставшей маркизы инструмент и вернул перчатки.
– Если на то будет ваше позволение, я подарю вам такую же, - предложил Курцио. – Ее сделают по нашему уставу, который сохранился со времен Старой Империи. Серебряный корпус и струны из кишок женщины-отцеубийцы, только они дают по-настоящему совершенный звук. В качестве награды попрошу дозволения иногда слушать вашу игру.
– Я даю вам свое позволение, - мягко кивнула Биэль.
Повисла драматическая пауза. Теперь следовало или как-то возобновить трапезу, или понемногу сворачивать прием. Курцио жаждал первого, но понимал, что сообразно моменту правильнее переходить ко второму. К сожалению… И в то мгновение, когда он готов был что-то сказать, Биэль заговорила первой.
– Знаете, я не люблю слабых мужчин. Вернее безразлична к ним. Это естественно, когда растешь бок о бок с такими великолепными образчиками мужественности, как мой отец и брат. Слабые люди вызывают главным образом жалость, а я не люблю жалеть мужчин, для этого у меня есть лошади, горностаи и служанки.