Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Коллектив авторов

В 1990-е годы в отечественной и зарубежной историографии появился ряд работ, анализирующих придворный церемониал (как европейский, так и отечественный) в рамках политической истории^{1387}. Подражание придворным «ритуалам власти» рассматривалось как один из источников возникновения европейских театров в замках и дворцах^{1388}. Возникла необходимость изучения европейских корней русского усадебного театра конца XVIII — начала XIX века, копирования европейских театральных форм и их трансформации на русской культурной почве^{1389}.

Разноаспектное изучение генезиса, типологии, поэтики^{1390} усадебного театра поставило вопрос о системном изучении этого явления, объединяющем методы социальной и культурной истории^{1391}. Одна из таких социокультурных проблем — роль усадебного театра последней трети XVIII века в распространении столичной культуры в пространстве русской провинции — и будет рассмотрена в настоящей статье.

«Столичное» в «усадебном»

Театр в России второй половины XVIII века — это устойчивый признак городской культуры и столичности. Именно по линии театра (искусственности) и природы (естественности) шло противопоставление города и деревни в русской литературе этого времени [213] . В то же

время к концу 1770-х годов возникли первые русские усадебные театры, которые на протяжении тридцати — сорока лет оставались обязательной приметой и принадлежностью практически всякой крупной усадьбы и, таким образом, своего рода знаком «провинциального».

213

Как, например, писал кн. И.М. Долгоруков в своем известном стихотворении Весна:

Врата столичны затворились,

Все скачут жить по деревням;

С театром, с балами простились,

Обман наскучил их очам.

В Москве все маска и наряд (курсив мой. — O.K.). Город (а Москва к тому же «вторая столица», что подчеркивается «столичными вратами») здесь представлен в синонимическом ряду: театр — бал — маска — обман.

Общие причины возникновения усадебных театров более или менее ясны. Это в первую очередь следствие указа о дворянской вольности: появление у дворян досужего времени, массовый переезд помещиков в усадьбы (с переносом городского, часто столичного и придворного, образа жизни в усадебный быт), строительство крупных усадеб дворцового типа на городской манер.

Во второй половине 1750-х и в 1760-е годы происходит постепенное изменение всей системы развлекательной культуры в помещичьем быту. На это, в частности, обращал внимание (с удивлением и радостью) Андрей Тимофеевич Болотов, неоднократно отмечавший в своих мемуарах новые веяния усадебной жизни, в том числе появление в некоторых усадьбах хоров и оркестров («своя музыка») [214] . К тому же важность и необходимость театральных «затей» как государственного дела в России уже была подтверждена указом 1756 года императрицы Елизаветы об учреждении русского государственного общедоступного театра.

214

А.Т. Болотов свидетельствует о подобном празднике в 1752 году в псковской усадьбе, во время которого играли музыканты помещика-соседа и устраивались танцы: «Музыки не были тогда огромны, как ныне; ежели скрипички две-три и умели играть польские и миноветы и контратанцы, так и довольно. Немногие сии инструменты можно было возить с собою в коляске, а музыкантам отправлять должность лакеев» (Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков, 1738–1793: В 4 т. Т. 1. СПб., 1870. Стб. 204). Часто оркестры и хоры становились позже основой домашних помещичьих театральных трупп.

Однако переломным для возникновения театра в провинции во всех его формах (как профессионального театра, так и «благородного любительства»), по-видимому, становится 1777 год. Именно в этом году возникают первые провинциальные публичные театры в двух городах — Туле и Калуге. Их появление связано с одним лицом — калужским (с 1776 года) и тульским (с 1777 года) наместником Михаилом Никитичем Кречетниковым, чью роль в развитии театра в российской провинции в целом еще предстоит изучить [215] .

215

До своей смерти в 1793 году в разное время М.Н. Кречетников занимал должности губернатора псковского и тверского, наместника не только калужского и тульского, но и рязанского, генерал-губернатора киевского, черниговского и новгород-северского. Во всех местах своей службы Кречетников «учинял» театральные забавы.

В это же время регулярными становятся домашние «благородные театры» в провинции. Анонимный^{1392} автор Драматического словаря в 1787 году ссылается на этот факт как на общеизвестный:

Каждый знает, что в десятилетнее время и меньше начальники, управляющие отдаленными городами от столиц России (курсив мой. — O.K.), придумали с корпусом тамошнего дворянства заводить благородные и полезные забавы; везде слышим театры построенные и строящиеся, на которых заведены довольно изрядные актеры. Во многих благородные люди стараются к забаве своей и общей пользе писать и переводить Драматические сочинения; и приметно, что дети благородных людей и даже разночинцев восхищаются более зрением театрального представления, нежели гонянием голубей, конскими рысканиями или травлею зайцев и входят в рассуждение о пиесах, чему я сам бывал в провинциях свидетель^{1393}.

Первым усадебным театром, как правило, называют театр в подмосковном Кускове графа П.Б. Шереметева, существовавший также с 1777 года [216] , но надо отметить, что и до этого были окказиональные, непостоянные усадебные театральные затеи, в частности устраивавшиеся на даче под Санкт-Петербургом по Петергофской дороге обер-шталмейстера графа Льва Александровича Нарышкина ^{1394} . Поворотным моментом, по-видимому, стали празднества в Москве по поводу Кючук-Кайнарджийского мира: сельский праздник с пасторальными мотивами в Царицыне, устроенный князем Григорием Александровичем Потемкиным в 1775 году и требовавший именно загородного пространства, и торжественный прием императрицы Екатерины II графом П. Б. Шереметевым в Кускове, во время которого, по данным камер-фурьерского журнала, «в шестом часу вечера в саду, в аллее, где сделано было наподобие театра место, представлена была французскими актерами опера-комик» ^{1395} . Своих актеров у графа Шереметева тогда еще не было, но, очевидно, именно это событие и послужило толчком к формированию собственной постоянной труппы из крепостных актеров [217] .

216

По археологическим данным, воздушный театр Шереметева в Кускове был построен раньше, в 1760-е годы. См. об этом подробнее: Ливан Н.Н. Воздушный театр в Кускове // Театральное пространство: Мат-лы науч. конференции 1978 г., ГМИИ им. А.С. Пушкина. М., 1989. С. 283–289.

217

Во второй половине 1760-х годов в петербургском доме графа П.Б. Шереметева устраивались маскарады и спектакли «благородных любителей», на которых присутствовали императрица и цесаревич. Об одном из таких представлений 1 февраля 1765 года свидетельствовал, в частности, в своем дневнике С.А. Порошин (см.: Мельгунова П. Русский быт в воспоминаниях современников. Ч. 2. Вып. 2. М., 1918. С. 139). В 1776 году был построен театр и в московском доме Шереметева на Никольской ул. (см. о нем: Smith D. The Pearl. P. 44).

Русские дворяне, оказывавшиеся за границей по различным поводам, все чаще становились зрителями (и даже участниками) спектаклей в европейских увеселительных резиденциях ^{1396} . К концу 1770-х годов европейская театромания,

наконец, достигла России. «Белосельские и Чернышевы, молодые путешественники, возвратившиеся с клеймом Версали и Фернея; Кобенцели и Сегюры, чужестранные посланники, отличающиеся любезностию, ввели представления сии в употребление при дворе Екатерины» ^{1397} — так виделся этот процесс в начале XIX века Филиппу Филипповичу Вигелю. Эти слова, понятные современникам, теперь, однако, требуют развернутого комментария. Речь в них идет о путях распространения среди русской аристократии европейского увлечения «благородным любительством». Первыми названы Белосельские и Чернышевы — далеко не единственные эмиссары европейской театромании, но, быть может, наиболее яркие и заметные ее представители, к тому же родственные между собой (что в контексте фразы из мемуаров Ф.Ф. Вигеля означало всеобщую связанность русской аристократии с этим процессом) [218] . Ко времени, о котором вспоминает Вигель (речь дальше в его Записках идет о благородных любительских спектаклях в подмосковной усадьбе Марфино у Салтыковых в первые годы XIX столетия), семьи Белосельских и Чернышевых были связаны с «благородным любительством» по меньшей мере уже в двух поколениях, то есть увлечение домашним театром в них превратилось в семейную традицию.

218

Так, Александр Михайлович Белосельский-Белозерский — племянник Ивана Григорьевича Чернышева, русского посланника в Англии. В 1768 году первый около года провел в доме последнего в Лондоне, а позже несколько лет обучался в Берлине.

Александр Михайлович Белосельский-Белозерский — драматург домашней сцены, автор некогда скандально известной комической оперы Олинька, или Первоначальная любовь [219] . В следующем поколении Белосельских-Белозерских значительную роль в московской музыкально-театральной жизни сыграла дочь Александра Михайловича Зинаида Александровна Волконская — хозяйка знаменитого салона, певица, музыкантша, поэтесса. В неменьшей степени с «благородным театром», в том числе с усадебным, оказались связаны и Чернышевы. Захар Григорьевич Чернышев, будучи генерал-губернатором Белоруссии, в городе-резиденции Чечерске [220] устроил «благородный театр» [221] . Причастны к театральному «любительству» оказались и дети его брата — Ивана Григорьевича Чернышева: дочь Анна (в замужестве Плещеева), сын Григорий и зять Федор Федорович Вадковский (муж второй дочери — Екатерины); все они принимали участие в гатчинском театре «малого двора» великой княгини Марии Федоровны, начало спектаклей которого относят к 1786 году. Граф Г.И. Чернышев и по служебной должности позже имел отношение к сцене: в 1799 году он стал помощником нового директора Императорских театров Александра Львовича Нарышкина и некоторое время заведовал иностранными труппами [222] . Удалившись от двора, каждый из троих детей И.Г. Чернышева воспроизвел модель гатчинского театра в своих усадьбах и на своих дачах, распространив столичные театральные образцы в разных губерниях: Плещеевы — в усадьбе Чернь (Большая Чернь, Рождественское) Волховского уезда Орловской губернии ^{1398} , Г.И. Чернышев — в усадьбе Тагино Орловского уезда Орловской губернии [223] , Вадковские — на петербургских пригородных дачах.

219

Олинька, или Первоначальная любовь была задумана, по-видимому, в духе французского либертинизма (по словам П.А. Вяземского, она была «приправлена пряностями самого соблазнительного свойства»), но скандал вокруг этой домашней постановки заставил A.M. Белосельского-Белозерского обратиться с просьбой к Н.М. Карамзину «исправить все подозрительные места». В исправленном виде Олинька была издана с указанием вымышленного места издания — села Ясного (искусственное название усадьбы в сентименталистской традиции); на самом деле пьеса была напечатана очень маленьким тиражом в московской типографии А. Решетникова в 1796 году (см. об этом подробнее: Заборов П.Р. Белосельский-Белозерский Александр Михайлович // Словарь русских писателей XVIII в. Вып. 1. Л., 1988; Смирнов-Сокольский Н.П. Рассказы о книгах. М., 1959; 110 шедевров Бахрушинского музея. М., 2004. С. 68).

220

Позже — Могилевская губерния, Гомельский уезд.

221

В 1781 году Чечерск (Чичерск) посетил великий князь Павел Петрович с супругой по дороге в Европу, в 1787 году — императрица Екатерина II, в честь них устраивались театральные спектакли. См. об этом: Воспоминания A.M. Фадеева//Русский архив. Кн. 2.1891. С. 308. Существуют также некоторые мемуарные упоминания о театральных затеях в подмосковной усадьбе-майорате З.Г. Чернышева Ярополец Волоколамского уезда Московской губернии.

222

Графу Г.И. Чернышеву даже долго приписывали без достаточного основания авторство всех пьес сборника на французском языке: Theatre de I'arsenal de Gatchina, ou Recueil de pieces de societe, contenant quatre comedies, deux proverbes dramatiques, une tragedie burlesque et un vaudeville compose et respectueusement presente a sa Majeste Imperiale 1'imperatrice Marie, par le comte G. de Czernichew. СПб., 1821 («Гатчинский театр, или Сборник пьес благородного театра, содержащий четыре комедии, две драматические пословицы, бурлескную трагедию и один водевиль, собранный и преподнесенный с почтением ее императорскому величеству императрице Марии гр. Г. Чернышевым»), Г.И. Чернышев («обер-балагур придворный»), по воспоминаниям князя И.М. Долгорукова, действительно сочинял пьесы для гатчинских представлений (см.: Долгоруков И.М., кн. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни, писанная мной самим и начатая в Москве 1788 года в августе месяце на 25-м году от рождения моего… Т. 1. СПб., 2004. С. 117), но в сборник 1821 года, подаренный императрице, вошли пьесы и других авторов, игранные когда-либо на гатчинском благородном театре.

223

Особенно славился тагинский оркестр. «В Тагине был оркестр из крепостных музыкантов, сформированный иностранцем г. Евсташем (Eustache); […] оркестр мог бы с честью занять место в любом столичном театре» (Записки графа М.Д. Бутурлина: В 2 т. Т. 1. М., 2006. С. 184).

Не менее важна в высказывании Вигеля и другая пара персонажей — австрийский посол граф Людвиг фон Кобенцль и французский посол граф Луи-Филипп Сегюр, за каждым из которых стоит традиция придворного театра загородных резиденций: в Шенбрунне (недалеко от Вены) у Габсбургов и в Версале у Людовика XVI. Кобенцль и Сегюр, вместе с третьим очень важным лицом для европейского «благородного театра» — австрийским фельдмаршалом и дипломатом принцем Шарлем Жозефом де Линем, — участники «малых эрмитажей», состоявших из самого близкого придворного круга императрицы Екатерины, и спектаклей Эрмитажного театра. Все они были не только авторами пьес, но и актерами во время театральных представлений на «малых эрмитажах». Публикация пьес Эрмитажного театра (первое издание на французском языке вышло в 1788 году) легализовала «благородное любительство», которое таким образом было рекомендовано императрицей своим подданным. Сборник пьес Эрмитажного театра в то же время закрепил жанровые образцы для «благородной» сцены (в частности, комедии-пословицы)^{1399}.