Двойная игра

Колвин И.

Высокое служебное положение адмирала позволило ему остаться в стороне от громкого скандала, и его имя никогда не упоминалось в связи с этим делом.

Назначение Канариса было совершенно секретным; его должность была также секретной. Сама Германия того времени с ее вероломными замыслами являлась хранилищем секретов. Английское адмиралтейство, хорошо знавшее о деятельности молодого Канариса в нейтральных странах во время первой мировой войны и следившее за его карьерой, упустило его из виду в 1935—1939 годах. Оно не обратило внимания на его перевод из Свинемюнде в Берлин. Иностранные посольства и миссии в Берлине знали Канариса просто как офицера, работавшего в штабе немецкого военно-морского флота по связи с отделом внешних сношений военного министерства. А так как Канарис любил выполнять сам некоторые мелкие разведывательные задания, то иностранцам, сталкивавшимся

с ним по службе, трудно было догадаться, что это сам начальник военной разведки.

Канарис перевез свою семью из Свинемюнде в маленький домик на Долленштрассе в Зюденде (пригород Берлина) и вел там очень скромную жизнь. Вскоре Канарис узнал, что начальник прусской тайной полиции, а позже начальник службы безопасности группенфюрер СС Рейнгард Гейдрих занимал один из домов по этой же улице. Само собой разумеется, что начальник военной разведки и начальник службы безопасности стали навещать друг друга. По воскресеньям после полудня адмирал с женой и двумя дочерьми играл с Гейдрихом и членами его семьи в крокет. Канарис и Гейдрих часто устраивали званые обеды, куда приглашались старшие офицеры гестапо и абвера.

Гейдрих даже внешне производил неприятное впечатление на окружающих: несколько асимметричные черты лица, ястребиный нос, тонкие губы, холодные безжалостные глаза, высокая костлявая фигура. Присутствие начальника службы безопасности сковывало людей; вокруг него всегда устанавливалась мрачная тишина, и это часто мешало его коллегам решать с ним те или иные вопросы на основе дружеского компромисса. Канарис — полная противоположность Гейдриху: небольшого роста, разговорчивый, мягкий в обращении человек. Эти совершенно разные люди внешне были взаимно вежливы, хотя на самом деле относились друг к другу с некоторым подозрением.

Рейнгард Гейдрих был одним из первых посетителей Канариса в здании абвера. Он пришел обсудить с ним серьезные вопросы, касавшиеся безопасности третьего рейха. Ему нужен был доступ к делам 3-го отдела абвера, где имелись сведения об агентах иностранных держав в Германии. Это было как раз предметом его спора с капитаном 1 ранга Патцигом. Гейдрих хотел знать все подробности об иностранных агентах в Германии, а скандальное дело о польских шпионах, которое тайно рассматривалось в 1934 году, придало вес его просьбе.

Канарис познакомился с Гейдрихом еще в 1922 году, когда они вместе служили на учебном крейсере «Берлин». В то время Канарис был уже старшим лейтенантом, а Гейдрих — только кадетом. Нет сомнения, что адмирал не напоминал об этом Гейдриху, предоставляя возможность ему самому догадываться о его мыслях. Канарис затребовал личное дело Гейдриха из штаба военно-морского флота и освежил в своей памяти одно заседание военного трибунала, который в конце 1920 года судил Гейдриха за аморальные преступления, что привело к его увольнению из флота. В деле Гейдриха Канарис встретил еще один интересный факт: отец Гейдриха, опереточный тенор, был наполовину еврей. Канарис запер дело Гейдриха в сейф и записал в своем дневнике: «Это бешеный и фанатичный человек, с которым совершенно невозможно работать в тесном контакте». Но адмиралу было суждено последующие восемь лет делиться многими важными секретами с этим неуравновешенным человеком. И первым из секретов оказалось необычное дело капитана Сосновского.

В то время военные всех стран не совсем еще избавились от кошмара позиционной войны 1914—1918 годов. Над ними все еще довлело воспоминание об огромных зарывшихся в землю армиях и безнадежном, непрекращавшемся кровопролитии, которое не могли приостановить и превратить в маневренную войну даже танки и самолеты. В результате Франция пришла к выводу, что нужно строить оборонительную линию из стали и бетона — линию Мажино.

Но в 1934 году стали распространяться слухи, будто Германия, придерживаясь новой теории молниеносной танковой войны, создает крепкое ядро из танковых дивизий — танковый кулак, который даст возможность пробиться через окопы и железобетонные сооружения. Итальянцы, встревоженные этими слухами, направили генерала Роатта, начальника итальянской военной разведки, в Вену, чтобы тот попытался все узнать от Эрвина Лахузена, своего австрийского коллеги. Лахузен, начальник австрийской военной разведки, вынужден был сотрудничать с итальянцами из-за общности интересов генеральных штабов Италии и Австрии. Муссолини был пока полон решимости сохранить Австрию как буферное государство и при появлении угрозы мог в любую минуту послать свои танки к Бреннерскому перевалу, так же как он поступил, когда убили Дольфуса [11] .

В это время между Германией и Австрией было заключено секретное соглашение об обмене информацией, касающейся Центральной Европы и Балкан, что позволяло поддерживать контакты и по другим проблемам. Лахузен, понимая необходимость сотрудничества между разведывательными службами, обещал оказать посильную помощь генералу Роатта.

11

Дольфус, Энгельберт (1892—1934) — австрийский реакционный государственный деятель, один из лидеров фашистской католической «христианско-социальной» партии. С мая 1932 г. — австрийский канцлер и министр иностранных дел. В своей внешней политике ориентировался на фашистскую Италию. Убит 25 июля 1934 г. во время путча, организованного австрийскими национал-социалистами — агентами гитлеровской Германии. — Прим. ред.

У поляков не было таких возможностей для ознакомления с немецкими секретами, и, может быть, поэтому их разведка действовала смелее и оригинальнее. В числе других польских разведчиков в Германию был послан капитан Юрек фон Сосновский — темпераментный и красивый молодой человек. Он выдавал себя за разжалованного офицера, якобы обесчестившего свой мундир близкими отношениями с женой командира полка. Сосновский пересек границу, решив, как он говорил, начать новую жизнь. Он надеялся найти женщин, которые бы работали на него.

— Разрешите мне рассказать обо всем этом, — сказал Рихард Протце во время нашей встречи в небольшой гостинице в Гольштинии в 1950 году. — Ведь именно я напал на след Сосновского. — И он начал свой рассказ:

«…В те дни в Берлине находились два польских офицера разведки. Один из них, лейтенант Гриф-Чайковский, совершенно не имел представления, как начать свою работу. Поэтому он вскоре пришел к нам и признался, что не может выполнить возложенные на него задачи, и попросил нас дать ему информацию [12] .

12

Вся эта история звучит по меньшей мере неправдоподобно. Польский разведчик, тайно прибывший в Германию, рисковавший своей жизнью, не нашел ничего лучшего, как обратиться в гитлеровскую контрразведку за «помощью», где «помощь» подобным людям выражалась обычно в виде виселицы или плахи. По-видимому, этот польский офицер на самом деле был мелким провокатором, который решил пойти по пути предательства интересов своих хозяев и поэтому сам предложил свои услуги немецкой контрразведке. — Прим. ред.

— Вы будете иметь достаточно материала, — сказали мы ему. — Но вы должны работать на нас.

Вероятно, самым интересным отделом генерального штаба в то время был 6-й инспекционный отдел, который возглавлялся полковником Гейнцем Гудерианом. Этот отдел разрабатывал новую боевую бронетанковую технику, изучал те районы, где эту технику предполагалось использовать, и вел исследования о характере будущей войны. Поэтому работники этого отдела все. время были в курсе оперативного планирования. Я послал начальника отдела контрразведки к Гудериану с просьбой дать ложную информацию, которую бы затем можно было передать Гриф-Чайковскому. Начальник отдела сфотографировал ничего не стоящие материалы и передал их Гриф-Чайковскому, который отнес все в фотолабораторию, находившуюся в саду польского посольства.

Как-то раз Гриф-Чайковский, увидев висевшие в сушильной комнате чьи-то фотопленки, незаметно отпечатал несколько кадров одной из них и принес их нам. Каково же было наше изумление, когда на снимках мы увидели очень ценные материалы 6-го инспекционного отдела. После этого мы стали зорко следить за каждым посетителем польского посольства. Но долгое время мы не имели никакого представления о том, каким образом поляки получали фотокопии этих важных документов.

Юрек фон Сосновский был удивительно красив, смел и хладнокровен, с обворожительной улыбкой и проницательным взглядом. Казалось, он располагал большими деньгами, старался не отставать от моды и закатывал пышные вечеринки в своей прекрасной квартире. Женщины были к нему неравнодушны и всегда окружали его вниманием. Он открыто проводил время с одной светской дамой швейцарского происхождения, фрау фон Фалькенгейм. Сосновского и его даму часто видели вместе на скачках, в театре и в ночных клубах.