Двойная осторожность

Фрэнсис Дик

Однако, похоже, я начал производить впечатление на Гарри Гилберта. Он сказал с легкой ноткой сомнения в голосе:

— Но ведь она не могла измениться с годами. С чего бы вдруг?

— Не знаю. А почему бы нет? Может быть, появилось достаточно много факторов, которые Лайэм О'Рорке не брал в расчет просто потому, что в его время их не существовало.

Он погрузился в уныние и мрачность.

— А если Анджело работал с программами слишком поспешно, — продолжал я, — если он опускал некоторые вопросы или отвечал на них неточно, тогда общий ответ будет

неверным. А ведь он получил несколько верных ответов. Мне рассказывали, что в Йорке вы выиграли кучу денег. И на Сент-Леджере вы могли бы выиграть больше, если бы Анджело не вспугнул букмекеров своим хвастовством.

— Я вас не понимаю.

Я осознал, что невнятность и некая заторможенность речи были следствием болезни. Ему трудно было говорить, но глаза его светились холодной настороженностью, которая показывала, что мозги у него в порядке.

— Анджело сказал всем букмекерам в Йорке, что обдерет их как липку, потому что он владеет системой Лайэма О'Рорке.

Гарри Гилберт прикрыл глаза. Лицо его осталось неподвижным.

— Ну и что? — воинственно заявил Эдди. — Всегда надо с самого начала показать людям, кто здесь хозяин.

— Эдди, — сказал Гарри Гилберт, — ты дураком родился, дураком и помрешь. — Он медленно открыл глаза. — Это меняет дело.

— На Сент-Леджере он ставил на победителя, но ему дали только один к одному. А обычно дают пять к одному.

Гарри Гилберт ни за что на свете меня бы не поблагодарил, даже если бы я дал ему совет, который спас бы ему жизнь, даже если бы я помог ему заработать состояние, даже если бы я спас его драгоценного сыночка от тюрьмы.

Однако то, что я сказал, его проняло. Он был слишком большим реалистом и слишком опытным бизнесменом, чтоб не обратить внимания на такое. Анджело был дураком в слишком многих отношениях, и это делало его только опаснее.

— И чего вы от меня хотите? — спросил он.

— Я хочу, чтобы вы сказали вашему сыну, что, если он еще раз вздумает напасть на меня, или на кого-то из моих близких, или на мою собственность, он и глазом не успеет моргнуть, как снова окажется за решеткой. Я хочу, чтобы вы заставили его работать с системой тщательно и скрупулезно, так, чтобы он выигрывал. Я хочу, чтобы вы предупредили его, что система гарантирует выигрыш в одном случае из трех, а отнюдь не каждый раз. Система будет действовать, только если подходить к ней с умом и старанием, а не брать наскоком.

Он смотрел на меня без всякого выражения.

— Нельзя представить себе два более несхожих характера, чем у Анджело и Лайэма О'Рорке, — сказал я. — Я хочу, чтобы вы объяснили ему это.

Хотя вряд ли из всего этого что-то выйдет, подумал я. Физическая слабость Гарри Гилберта прогрессирует, хоть он это и скрывает, и, вероятнее всего, его шаткий контроль над Анджело продержится только до тех пор, пока Анджело нуждается в деньгах.

По телу Гилберта прошла дрожь, но на лице ничего не отразилось. И он с какой-то подавленной яростью сказал:

— Это все из-за вашего брата!

И я осознал, насколько бесполезен

мой визит. В конце концов, Гарри Гилберт — всего лишь старик, который, как и его сын, слепо цепляется за старую идею фикс. Даже если Гарри Гилберт и был когда-то разумным человеком, сейчас он таковым уже не является. И все же я сделал еще одну попытку.

Я сказал:

— Если бы вы тогда заплатили миссис О'Рорке, если бы вы купили у нее систему Лайэма, как договаривались, вы владели бы ею по праву и могли бы с тех самых пор извлекать из нее прибыль. Ведь мой брат позаботился о том, чтобы вы ее не получили, именно потому, что вы отказались заплатить миссис О'Рорке.

— Она была уже старуха, — холодно ответил он.

Я изумленно уставился на него.

— Вы хотите сказать, что возраст был достаточной причиной, чтобы ей не заплатить?

Он не ответил.

— Послушайте, — сказал я, — если я угоню у вас машину, неужели меня оправдают на том основании, что вы слишком больны, чтобы водить ее?

— Трепач, — сказал Гилберт. — Ничтожество.

— Лох! — подтвердил Эдди.

— Эдди, — устало сказал Гилберт, — ты умеешь возить коляску и готовить обед. Больше ты ни на что не годишься, так что заткнись.

Эдди взглянул на него наполовину вызывающе, наполовину испуганно. Я понял, что он обязан Гарри Гилберту куском хлеба и крышей над головой, что в большом и жестоком мире пособнику убийцы не так-то просто найти тепленькое место и что он боится потерять свою работу при Гилберте. Я сказал Гарри Гилберту:

— Почему бы вам не сделать то, что вы когда-то собирались сделать?

Купили бы Анджело букмекерскую контору, и пусть система играет за него.

Мне ответили новым неподвижным взглядом. Потом Гилберт сказал:

— В бизнесе тоже талант нужен. У меня он есть. Но он есть не у всякого.

Я кивнул. Вряд ли он мог бы заставить себя сказать что-то еще. И уж, конечно, я — последний человек, кому он признается, что под руководством Анджело любое предприятие прогорит за пару недель.

— Держите своего сына подальше от меня, — сказал я. — Добывая эти программы, я сделал для вас больше, чем вы заслуживаете. Вы не имеете права владеть ими. Вы не имеете права требовать, чтобы эта система в пять минут сделала вас миллионерами. Вы не имеете права предъявлять мне претензии за то, что она этого не выполнила. Предупредите Анджело. Я могу быть не менее жесток, чем он. Так что, ради вас и ради него самого, сделайте так, чтобы он ко мне больше не являлся.

А потом развернулся и пошел прочь, не ожидая какого бы то ни было ответа. Я не спеша прошел через гостиную и вышел в холл. Позади меня послышались шаги по паркету. Эдди.

Я не обернулся. Он догнал меня, когда я отворил дверь и вышел на улицу, и остановил меня, взяв за рукав. Он воровато оглянулся через плечо, туда, где его дядюшка молча сидел в великолепном эркере, — видимо, знал, что старик его не одобрит. Но, увидев, что Гарри смотрит на поле для гольфа, он ухмыльнулся мне мерзкой самодовольной улыбочкой.