Двойная смерть
Шрифт:
— Наверное, не только взять, но и копию сделать?
— Да конечно, но кто же думал, что это кому-то могло понадобиться? Всерьез только за сейфом с деньгами следили, а кроме них что в конторе возьмешь? Как-то в голову никому не пришло, что покойников нужно охранять.
— Ну да, понять можно. А где в это время — то есть, я как я понял, с одиннадцати до часу — были остальные?
— А, а вот тут — полная неясность, ничего определенного никто узнать они так и не смогли. Я могу только про себя сказать — сидела я внизу, за своим столом. Но подтвердить этого никто не может, я тоже никому алиби дать не могу.
Набравшийся
— А если не алиби?
— Заткнись. А что с другими?
— Ну, Ленка с Серегой были все это время на диване. Но опять же, никто их там не видел.
— И не слышал.
— Да. Самого Розенталя вообще в это время в бюро не было — он ездил зачем-то домой. Как он приезжал и уезжал тоже никто не заметил, но это, в общем-то, и не важно — даже бандиты всерьез не думали, что это сделал он — понятно же, что ему за все отвечать.
Заместитель его, Павлов, ходил в это время по зданию, проверял, все ли готово. Вот его многие видели, но в какое время — непонятно, на часы никто не смотрел. Потому что как раз в его обязанности и входило, чтобы все было вовремя и в лучшем виде. Розенталь, когда в себя пришел, чуть его не убил.
Еще двое лаборантов, Витя с Сашей, (они оба педики, обычно все делают вместе) мыли холодильники в подвале и, опять же, в подвал к ним никто не заходил.
Буфетчицы, их у нас три, на втором этаже, рядом с кабинетом, готовили закуски к банкету, а охранник Степа поехал на труповозке за бутылками — оказалось, что Витя с Сашей во время ночных смен все выпили, гостей поить нечем. Их за это Павлов премии лишил.
Еще у нас в штате есть четверо грузчиков, они сидели внизу, играли в карты. Видели, опять же, только друг друга. Причем один из них, Семеныч, выходил в туалет, и что-то долго там просидел. Но он на следствии признался, что в туалете план курил, Павлов ему поверил и уволил. Он уже месяца три вынюхивал, кто это нам туалеты анашой провонял.
— То есть, если смотреть на дело непредвзято, получается, что напакостить мог кто угодно? Сам Розенталь, который непонятно когда уехал, непонятно когда приехал. Павлов, который ходил все утро туда-сюда. Педики эти, которые могли в любой момент из подвала подняться и так же тихо вернуться. Буфетчицы, которые рядом закуски готовили. Охранник, который в одиночку ездил за выпивкой, и мог незамеченным вернуться через служебный вход. Семеныч, который без свидетелей анашу в туалете курил, или все грузчики вместе, если сговорились. Ну и, конечно, Лена с Сережей, которым ради этого даже ходить никуда не надо было. Правильно?
— Да. Спасибо, что меня не упомянули… Плюс к этому мог любой человек с улицы — охранник же уехал. Примерно так они рассуждали. Теперь ты понимаешь, почему ни на ком не остановились? Сначала им очень хотелось быстро виноватого назначить.
— Их логику понять не трудно, я примерно представляю, что за люди к вам могли приехать. Думать в их обязанности не входит. Да и зачем им, в конце концов? Если виноватого нет, значит, отвечать будет Розенталь. С него и содрать можно больше, чем с других. Но любопытно все-таки, кто в действительности все это вытворил… Должен быть какой-то способ узнать.
— А какой? Никто ничего не видел.
— Ммм… отпечатки пальцев они задействовали?
— Представь себе. Вызвали какого-то мента купленного, он
— Да, можно было догадаться… И все же. По крайней мере ясно, что в этом участвовал кто-то из ваших.
— Но почему? Я же сказала, что охранник за водкой поехал, и в бюро мог войти кто угодно.
— Войти мог. Но во-первых, как он смог найти в незнакомом здании нужное тело? Табличек на дверях нет. И главное: как он мог быть уверенным, что у него будет шанс сделать свое дело и уйти незаметно? Снаружи не слышно, что творилось внутри лаборатории.
И только свои могли знать, что когда Лена с Сережей заняты, они ни на что другое отвлекаться уже не будут. Ты же рассказывала, что когда вошла к ним однажды, хорошо слышала скрип дивана. Можно тогда предположить, что и тебя хорошо слышат, или, по крайней мере, кто-то может выйти из-за шкафа в любой момент. Так? Ты представь, кто-то потрошит покойника, и в это время из-за шкафа появляются лаборанты. Что они об этом человеке подумают? Конечно, кто-то мог описать постороннему расположение комнат и все остальное, но его, несмотря на бардак, в любой момент могли заметить внутри здания и спросить, а что он, собственно, тут делает.
Света долго молчала.
— Вот зараза, а ты ведь прав. Этот ненормальный знал привычки лаборантов. Он действовал наверняка, а значит… значит, кто-то из наших. Черт-те-что… Но кто?
— Пока не знаю… Но мне интересно. Кстати, а что там с ключами вышло? Как вы эту комнату с рубильниками открыли? Дверь взламывали?
— Нет. В самый последний момент ключи нашлись на столе у Розенталя, в его кабинете. Он удивился — сто раз там смотрел, их не было.
— Ну, и о чем это говорит?
— Да… все о том же.
— Странно, на столе Розенталя… Такое впечатление, что либо он зачем-то сам это сделал, либо его хотели подставить.
— Да ты что? Разве сам он мог такое устроить? У нас после этого заказов стало раз в пять меньше. Докатились до того, что когда на прошлой неделе в крематории холодильник сломался, стали за копейки в свой подвал бомжей складывать. Правда, Розенталь ими приторговывает понемногу…
— То есть как приторговывал? Кому мертвые бомжи нужны?
— В основном, студентам для вскрытия. Сами студенты, конечно, не ездят, лаборанты или преподаватели приезжают.
— И почем?
— Я не знаю точно, рублей пятьсот, наверное. Нужно, например, вскрытие мозга сделать — если есть родственники, никто на это не согласится. А бомжей особенно и не считают, парой больше, парой меньше — никто не заметит. В больницах, говорят, на этом состояния делают.
— На чем же их увозят? Скорая, наверное, приезжает?
— Какая скорая? Недавно один приходил, запихнул труп на заднее сиденье Жигулей и повез.
— Забавно будет, если его на дороге остановят и машину шмонать начнут… Менты просто кончат на месте.