Двойная смерть
Шрифт:
В итоге мы оказались в этой больнице. Нас, правда, и оттуда чуть не выгнали. Дело в том, что в предыдущий новый год там тоже собралась группа студентов, человек в тридцать. Ближе к трем утра ни одного трезвого ни среди студентов, ни среди персонала не осталось, больные тоже многие нажрались. А кончилось все групповой оргией. Всех студентов тогда исключили из комсомола, отчислили из института, главврача сняли с работы и выгнали из партии, а две пациентки из хирургического отделения и одна медсестра залетели. К студентом после этого в больнице относились как-то настороженно, поэтому, хоть и пустили, но запретили всем кроме
Больница была достаточно крупной, и помещение под него отвели большое. Но лаборатория, в которой мы накрыли стол, была, наверно, метра два на три.
Сначала все было хорошо. Телевизора у нас, конечно, тогда не было, но один парень принес из дома радиолу, и у многих были с собой пластинки. Мы пили вино, слушали музыку, и так было где-то часов до двух. Потом захотелось потанцевать.
Помещения, понятно, кроме морга для этого подходящего не было. Но все, кто там были, учились в медицинском, никого такие мелочи не смущали, тем более что трезвых среди нас давно уже не было. Мы перетащили радиолу, включили свет и продолжили уже там…
Валерка расхохотался:
— Жалко, тогда этих мыльниц со вспышками не было. Кадры были бы уникальные.
Павлов поморщился:
— Перестаньте, и так вспоминать тошно. Ну вот, значит… А Розенталь у нас дедом Морозом был. Шуба, борода ватная — все дела. Только вот снегурочку мы как-то забыли назначить, он в тот раз без девчонки пришел, и когда в покойницкой уже пару раз чокнулись, стали выбирать деду Морозу сучку… ой, внучку.
Сокурсницы наши напились уже к тому времени, какие из них снегурочки… Более-менее трезвыми были только эти медсестры дежурные, но их каждую минуту по телефону наверх вызывали — больные тоже пили в палатах, многим становилось плохо.
И вот пара придурков из наших, Лысый с Серым, говорят: «Не грусти, дед, щас мы тебе телку подберем», — и стали лазить по ящикам, простыни на столах поднимать. Искали они долго: там в то время были одни старухи. Зима, скользко, кости у бабок хрупкие — многие ломали себе что-нибудь. Потом сердце на операции наркоз не выдерживало — так и набили бабками целый подвал.
Где-то минут через сорок Лысый с Серым орут: «Гриша, радуйся: нашли тебе девку! В натуре, снегурка — молодая, красивая, и холодная, как лед. Развесели внучку». И тащат тело в простыне.
А в то время ординант один — Махмуд, откуда-то из степей он был — собирал материал для диссертации о черпно-мозговых травмах и сдвигах шейных позвонков. Махмуд этот целыми днями в подвале пропадал, и после него почти все бесхозные тела без голов были.
И вот притащили они покойницу, посадили за стол рядом с Розенталем, сдернули простыню…
Девка стройная была, лет двадцать, не больше. И фигура — я таких, наверно, больше и не видел. Но головы не было.
А Розенталь уже был пьяный в дым. Обнял ее и стал протягивать бокал… Стыдно конечно, но какой хохот тогда стоял.
Он над ней, наверное, где-то час измывался: то за руку возьмет, то погладит, потом шептать что-то ей начал.
А Лысый с Серым все его подначивали: а слабо тебе… Ну, это самое. В общем, стыдно дальше рассказывать…
— А чем кончилось-то?
— Кончилось? Эээ… Ну да, кончилось… Розенталю оказалось не слабо. Когда он на этот труп безголовый влез… Мать твою, тогда же и резинок не было, что он на слизистую
— М-да, нехило вы новый год встретили. Есть что вспомнить.
— Да уж…
— Но я не понял насчет всей истории в целом. Я имею в виду его папашу, деда — вы считаете, что некрофилия передается по наследству? Трудно поверить, что на такое влияет наследственность… Вы уверены?
— Я сам не специализировался на патологиях психики… Но известно же, что склонность к однотипным психическим отклонениям может прослеживаться у родственников. В истории преступности много примеров, вы слышали наверное… Ну а сексуальные отклонения обусловлены состоянием психики, это же не чистая физиология… К тому же, я исходил из фактов.
— То есть, были еще случаи? Вы видели, чтобы он опять…
Замученный тюбик лопнул по швам, и на стол брызнул клей. Павлов посмотрел на него с неприязнью и бросил в корзину.
— Да. Уже во время работы здесь я стал замечать, что Розенталь часто остается в бюро на ночь. Хотя делать-то ему здесь было нечего… Это в мои обязанности сначала входило работать с телами (я с этим, кстати, лучше справлялся), и только потом, когда он назначил меня на эту должность, я стал заниматься административной работой. Основная задача директора — это получение крупных заказов, договора с городской администрацией, с поставщиками разных мелочей, покупка прав на землю, налоговая, бандиты. Вся эта работа выполняется днем. Розенталь же часто и ночи проводил здесь, причем предпочитал он оставаться один… Доходило до абсурда. У меня оставалась куча несделанной работы, и я готов был остаться на несколько часов без всяких денег за сверхурочные, но он с концом рабочего дня выгонял меня домой, причем иногда довольно грубо.
Я долго не мог понять, чем он тут занимается. Хотя, конечно, подозрения у меня были, но мне как-то с трудом в них верилось. И вот однажды, когда я забыл в кабинете ключи от дома и вернулся сюда где-то через час, я застал его.
В ту ночь лаборанты не работали, и в бюро никого не должно было быть. Я вошел через служебный вход (от бюро у меня ключи на одном кольце с ключами от машины, эти у меня всегда с собой), заглянул в свой кабинет и хотел уже уходить, но обратил внимание, что грузовой лифт в подвал находится внизу. Почему? В подвале нечего делать, там только холодильники с телами. Обычно, если кто-то там бывает, то возвращается в лифте наверх. Когда внизу никого нет, кабина стоит на первом этаже, а не в подвале — мы, когда уходим, всегда это проверяем, чтобы по ошибке не закрыть тех, у кого своих ключей нет.
Меня это удивило, и решил спуститься в подвал. Но на лифте я не поехал…
— А почему?
Павлов смутился:
— Не знаю даже… Мне показалось, что в этой ситуации лучше подойти туда неслышно. А лифт шумит.
В общем, я воспользовался лестницей. Внизу горел свет. И когда я подошел к открытой двери… я постарался также неслышно уйти. Розенталь был там не один… и одновременно один.
— Он вас не заметил?
— Нет. Он был занят.
— А другие случаи были?
— Я думаю что да. Но это были скорее догадки, не в явном виде…