Двойная взлётная
Шрифт:
— Закончился яд?
— Твои извинения приняты.
Улыбается, но так не по-доброму, больше похоже на оскал. Не любит, да, когда им пользуются? Думаешь, я люблю? Никто этого не любит. Резко поднимает руку, сдавливая шею, дергаюсь назад, но хватка железная, а зрачки снова расширены.
— Считай, что я этого не слышал.
Думала, ударит, Коленька пару раз позволял себе такое, ненавижу таких ублюдков, сразу бы в асфальт закатывала. Но он лишь притянул к себе и, вновь царапая щетиной, провел языком по щеке.
— До
Глава 17
— Как там Сахалин?
— Холодно.
— Магнитик привезла?
— Нет. Это же не Греция.
— Из Греции у меня есть, а вот из Магадана нет.
— Какие твои годы, еще успеешь побывать в этом живописном месте.
Жанка пьет кофе, смотрит в окно, я собираю документы в кучу, надо сдать отчет, получить новый график.
— Видела твоих пассажиров. Красавчики, конечно, у меня чуть челюсть на пол не упала, когда за ними «Ягуар» приехал. Кто такие?
— Не знаю. Не общались, — отвечаю, даже несмотря на Жанну.
— Совсем? Как-то мне в это не верится. Бухали, что ли?
— Спали, ели, кино смотрели.
— Все восемь часов?
Даже не хочу продолжать разговор о своих пассажирах и до скрежета зубов не хочу вспоминать обратный полет. Хотя все прошло именно так, как я и сказала: ели, спали, кино смотрели.
Все восемь часов физически чувствовала напряжение — от них, от Курапова, который объявил мне бойкот. Все валилось из рук, Шульгин делал вид, что меня не замечает, Громов сканировал, как аппарат МРТ, я хотела лишь одного, чтоб все это скорее закончилось.
— Не выспалась?
Игорь тогда зажал у бара, испуганно, по инерции посмотрела в сторону кабины. Он улыбнулся, но не отпустил. Хотелось ответить, что это не его дело, но прикусила язык. Провел рукой по шее, накрыв пятерней собранные в пучок волосы, с силой сдавил его.
В глазах нехороший блеск, втягивает носом воздух.
Ревнует?
Очень внимательно осматривает, задерживается на шее и завязанном на ней шарфике. Шульгин постарался, оставив небольшой засос. Конечно, замазала его, но все равно некрасиво.
— Так выспалась или нет?
— Нет, — нагло в глаза.
Из меня вновь лезет борзота, потому что это не его дело, как и с кем я провела ночь. В конце концов, мог у своего дружка спросить. От него пахнет черной смородиной и лишь слегка сигаретным дымом, меня, наверное, долго еще будет преследовать этот аромат, как что-то навязчивое и сексуальное.
— Я там пиджак ваш положила на сиденье. Спасибо.
— Обращайся.
Удивилась, что отпустил так легко, ни тебе претензий и пошлых шуток, ни предложения потрахаться. Вздохнула тогда с облегчением. Ему было нечего больше сказать, а мне ответить. Летели молча, мужики наигрались, а мне уже не до игр.
— Слышь, Крис.
— Что?
Мимо нас уверенной походкой из кабинета начальника прошел Курапов,
— Дим, привет, — Жанка кокетливо поправила блузку, улыбаясь во весь рот.
— Привет, Жанна.
— Как дела?
— Все хорошо.
Первый пилот скрылся за поворотом, а я только собралась зайти к руководству, как Жанка ошарашила меня вопросом:
— Ты спала с ним?
— Жан, у тебя какой-то недотрах? Что за странные вопросы? Тебе все мерещится, что я или спала, или должна была переспать со всеми.
— Он классный, скажи?
— Кто?
— Курапов. И почему мы с ним не на одном борту?
Нет, я, конечно, знала, что бухгалтерия массово сходит по нему с ума, но чтоб Жанка, это было открытие. Может, это заразно?
— У него, вообще-то, жена и двое детей. Или ты об этом забыла?
— При чем тут дети?
— А при том что он их отец.
— Ну, люди встречаются, расходятся, такова жизнь. Страсть и влечение еще никто не отменял.
— Детей так-то тоже.
— Ой, не усложняй.
— А у вас страсть?
— Да какая там страсть? Видела, даже не посмотрел на меня? А у вас что-то было?
— Жан, ты достала. Я что, по-твоему, со всеми перетрахалась в нашей конторе? Ты еще скажи, я перед Трофимовым ноги раздвигаю, — махнула рукой в сторону кабинета начальника.
Покрутила у виска пальцем, собрала бумаги, пошла к начальству. Хотелось все скорее отдать, уйти на заслуженные выходные, из-за этого полета сдвинулся весь график и расшатались все нервы.
— Виктор Иванович, можно?
Тучный мужчина сидящий в кожаном кресле посмотрел на меня, взгляд тяжелый. Сколько же крови он мне попил в свое время, рыдала как истеричка после каждого похода к нему.
— Любимова, что у вас стряслось на Сахалине?
Что у нас стряслось? Ничего особенного, я трахнулась с двумя мужиками, Курапов признался в любви, странный мужик выпытывал о багаже пассажиров, сын мэра спасал падшую стюардессу.
Это так, если коротко.
— Там тоже весна. А что стряслось?
Делаю невинные глаза, смотрю в суровое лицо мужчины, брови сведены вместе, он держит крупными пальцами карандаш и стучит им по полированной поверхности стола.
Два года, а все никак не могу к нему привыкнуть. Такое чувство, что на исповеди и он видит меня насквозь. А кара небесная обрушится на мою пустую голову в одно мгновение, испепелив дотла бренное тело.
— Вот и я хочу знать, Любимова, что стряслось, если первый пилот пишет заявление о желании перевестись на другой борт. У вас роман? Потрахушки устроили, пока никто не видит и не знает?
— Нет.
Сука, вот же какая сука! Он ведь понимал, что подставляет меня, что подставляет не только меня, но и Олега, потому что сейчас начнутся разборки и проверки. Ведь у него могут быть напряженные отношения не со мной одной, но еще со вторым пилотом.