Двойная звезда [Двойник; Дублер; Звездный двойник; Мастер перевоплощений]

Хайнлайн Роберт Энсон

– О! Я не знал этого.

– Откуда вам знать?

Тогда я еще подумал, что должен был знать, если бы не это проклятое полупустое фэрли-досье… И только позже я понял, что досье четко выполняло свою функцию, в полном соответствии с теорией, которая лежала в основе всего этого фэрли-архива. Ведь архив должен был дать возможность известному человеку помнить о менее известных людях. Но ведь именно таким Император и не был – я хочу сказать – менее известным.

Конечно же, Бонфорту и не требовалось заносить в досье сугубо личные сведения о Виллеме. Да он скорее всего счел бы просто непорядочным иметь заметки интимного свойства о

своем монархе, куда мог сунуть нос любой из его клерков. Я не понял совершенно очевидной вещи – хотя, даже, если бы я и понял ее, досье от этого полнее не стало.

А Император тем временем продолжал:

– Ваша работа просто изумительна. И после того, как вы рискнули провести Марсианские звезды, я не удивлюсь, что вы решили обвести вокруг пальца и меня. Скажите, мог я когда-нибудь видеть вас по стерео или еще где-нибудь?

Когда Император захотел узнать мое настоящее имя, я конечно же назвал себя: теперь же я довольно стыдливо назвал свой сценический псевдоним. Он сначала молча уставился на меня, затем воздел руки и воскликнул:

– Да что вы говорите?

Я был тронут.

– Так значит вы слышали обо мне?

– Слышал о вас? Да ведь я один из самых горячих ваших поклонников. Он еще раз пристально вгляделся в меня. – Нет, вы все-таки как две капли воды похожи на Бонфорта. Даже не верится, что на самом деле вы – Лоренцо. – Но это действительно так.

– Да я верю, верю. А помните тот мюзикл, ну тот, где вы играете бродягу? Сначала вы там пытаетесь подоить корову – куда там! А в конце концов едите из кошачьего блюдечка – но даже кошка отгоняет вас прочь?

Я сказал, что помню.

– Я свою пленку с этим мюзиклом затер до дыр. Эта вещь заставляет меня и смеяться и плакать.

– Так и должно быть, – согласился я. А потом рассказал, что своего героя старался копировать с одного великого артиста прошлого столетия. – Но вообще я предпочитаю драматические роли.

– Такие как эта?

– Эээ… не совсем. Этой ролью я уже сыт по горло. Надолго меня не хватит.

– Да, похоже на то. Ладно, тогда скажите Роджеру Клифтону… Нет, не говорите ему ничего. Лоренцо, я думаю, от того, что кто-нибудь узнает о нашем с вами разговоре, никому пользы не будет. Если вы расскажете о нем Клифтону, даже передадите ему, что я просил вас не волноваться, он все равно будет волноваться. А ведь ему многое предстоит сделать. Так что давайте-ка никому ничего не скажем, а?

– Как пожелает мой Император.

– Бросьте вы это. Просто будем держать это дело в тайне, потому что так лучше. Жаль, что я не могу навестить больного дядюшку Джо. Хотя вряд ли я смог бы ему чем-нибудь помочь – правда, некоторые считают, что прикосновение короля творит чудеса. Так что мы будем держать языки за зубами и делать вид, что я вас не раскусил.

– Да… Виллем.

– А теперь, я думаю, вам лучше идти. Я и так держу вас очень долго.

– Сколько вам будет угодно.

– Наверное придется позвать Патила, чтобы он вас проводил – или вы знаете дорогу? Нет, секундочку, – он стал лихорадочно рыться в ящике стола, шепча себе под нос. – Опять эта девчонка наводила тут порядок. А, нет, вот он. – Он извлек из ящика небольшой блокнот. – Может быть, мы больше не увидимся, так не будете ли вы так добры оставить мне свой автограф, на память?

Глава 9

Роджа и Билла я застал нетерпеливо грызущими ногти в верхней жилой

комнате. Не успел я появиться на пороге, как Корисмен бросился ко мне.

– Где вы, черт вас побери, пропадаете?

– У Императора, – холодно ответил я.

– Вы проторчали у него раз в пять или шесть дольше, чем следовало бы.

Я даже не подумал ему отвечать. Со времени того спора по поводу речи, Корисмен и я продолжали сотрудничать, но это было больше насущной необходимостью, чем браком по любви. Мы работали вместе, но на самом деле топор войны не был закопан в землю – я вполне мог ожидать, что он еще вонзится мне между лопаток. Каких-либо специальных шагов к примирению с ним я не делал, да и не видел к этому причин – на мой взгляд родители таких, как он, встретились друг с другом на каком-нибудь маскараде.

Того, что я поссорюсь с кем-либо из остальных членов нашей команды, я даже представить себе не мог, но единственным видом поведения с моей стороны, Корисмен считал поведение слуги. Шляпа в руках и только – «да, сэр», «нет, сэр». Но на это я бы ни за что не пошел, даже ради примирения с ним. Я был профессионалом, который выполнял сложнейшую профессиональную работу. А ведь мастера своего дела не входят с черной лестницы, к ним всегда относятся с уважением.

Поэтому я просто игнорировал его слова и спросил Роджа:

– Где Пенни?

– С ним. Сейчас она там, там же Дэк и док.

– Его уже перенесли сюда?

– Да. – Клифтон поколебался. – Мы положили его в комнате, которая предназначается в принципе для жены обладателя этих апартаментов. Она находится рядом с вашей спальней. Но это единственная комната, где мы можем обеспечить ему полный покой и необходимый уход. Надеюсь, что вы не имеете ничего против?

– Конечно, нет.

– Вас это ничуть не стеснит. Две спальни, как вы наверное заметили, соединяются между собой гардеробной, но дверь в нее мы заперли. Она совершенно звуконепроницаема.

– Отлично. Как он себя чувствует?

Клифтон нахмурился.

– Лучше. В общем немного лучше. Большую часть времени он в полном сознании. – Он поколебался. – Если хотите, можете зайти к нему.

Некоторое время я молчал.

– А что думает доктор Кэнек по поводу его первого возможного появления на людях?

– Трудно сказать. Всему свое время.

– Но все-таки. Дня три-четыре? На мой взгляд этот срок достаточно короткий, чтобы можно было отменить все встречи, и тогда я потихоньку ушел бы в тень. Родж, не знаю как бы это лучше объяснить, но несмотря на то, что я с огромным удовольствием посетил бы его, чтобы выразить свое уважение, я считаю, что такой визит был бы просто вреден до тех пор, пока я не появлюсь в его роли в последний раз. Встреча с ним может повредить моей имперсонации. – Однажды я уже сделал ужасную ошибку, пойдя на похороны своего отца; после этого в течение многих лет, стоило мне вспомнить его, как я ясно представлял себе его лежащим в гробу. И только со временем я начал представлять его таким, каким он был при жизни – мужественным, властным человеком, который всегда направлял меня твердой рукой и учил мастерству. Поэтому я опасался, что что-нибудь в этом роде может произойти и в результате моей встречи с Бонфортом. До сих пор я играл роль здравствующего человека в расцвете сил – такого, каким я видел его на экране. И я боялся, что если я увижу его больным, то воспоминание об этом будет неотступно преследовать меня и мешать делать свое дело.