Двойник императора
Шрифт:
Немного подумав, полковник решительно взялся за окурок в пепельнице и, разорвав фильтр, обнаружил крохотный микрофон. Поплевав для верности на пальцы, Пештель достал его, как блоху, и, бросив на пол, с удовольствием раздавил каблуком.
75
Ровно в полночь агент Консул закончил редактировать программу для плоттера и приступил к воспроизведению подписей.
Пришлось сделать не менее тысячи проб, прежде чем машина научилась выполнять сложные
Теперь заготовленный договор лег в зажимы и, следуя программе, плоттер начал ставить подписи всех членов Совета.
Знакомый с привычками всех директоров, агент Консул подобрал авторучки для каждой из подписей.
Вот Майкл Журден — он ставит подписи разными ручками, случайно попавшимися ему под руку. Его подпись плоттер подделал дешевым «инструментом», продающимся в любом киоске.
Никколо Парризи — любитель разных новшеств. Перо для его подписи пришлось искать среди новинок фирмы «Майн график». Ручка с микрофорсункой и тефлоновым соплом оставила на бумаге размашистый росчерк.
Фрэй Кнутсен — он не расстается с авторучкой своего отца, старым «Лифтцером» с потершейся позолотой. Тут пришлось потрудиться и добыть похожую вещицу в антикварной лавке. Сколько людей пришлось поднять на ноги, но дело того стоило — подпись вышла как настоящая.
Гилли Кнацель — его основное требование — функциональность. Солидный «Роншар» за полторы тысячи кредитов — надежный при любой температуре и влажности. Корпус простой, без излишеств. Подпись директора как нельзя лучше характеризует его самого — точный расчет и никаких завитушек.
Бэйб Строутлиб — в его подписи он весь. Чувствовалась многочасовая тренировка. Подпись длинна и запутанна. Она отражает сложность генеалогического дерева Строутлибов, а также высокое самомнение последнего из рода. Неровные линии в сочетании с претенциозными «розами». Для исполнения этой подписи Консул разбивал ее на три отдельные части.
И наконец, председатель — Шандор Гретски. Тут все просто — среднестатистический пенсионер. Ленивый росчерк человека, не привыкшего читать и писать больше, чем от него требуется. Стандартные запросы, стандартные мысли. С его подписью плоттер справился без малейшей заминки.
Дело было сделано, и документ о продаже «Айк-Металл» был полностью готов. Бланк был подлинный, да и в компьютерной экспертизе автографов можно было не сомневаться, при условии, что хозяева подписей не будут иметь ничего против. Однако решение этой проблемы тоже было продумано, и теперь определялись только сроки.
Агент Консул последний раз взглянул на документ и спрятал его в папку. Теперь оставалось ждать приказа куратора МИА майора Соринена.
76
С управляющего поста раздалось попискивание вызова
Аппарат продолжал звонить, и Джи, бросив штуцер на пол, пошел на пост.
— Да? — ответил он, стараясь угадать, кто бы это мог быть. Код специальной связи Главного Арбитра был известен единицам.
— Господин Арбитр?
— Да, говорите.
— Я представитель «Айк-Металл». Меня зовут Гилли Кнацель — вы должны меня помнить.
— Да, мистер Кнацель, я вас помню. Что случилось?
— В общем-то ничего страшного, однако ваша
Помощь была бы не лишней.
— Продолжайте.
— Станция «Квадро». Она нам сильно мешает.
— Но ведь ваши ребята постоянно грабят их «рапиды», обстреливают их, и я закрываю на беспорядки глаза. Разве этого недостаточно?
— Увы. Они сильнее, чем мы думали.
— Вы хотите, чтобы я уничтожил «Квадро»?
— Да, господин Арбитр. Нам нужно, чтобы она сгорела дотла.
— Дотла так дотла, мистер Кнацель, только это будет дорого стоить.
— Мы готовы платить, — с готовностью ответил директор.
— Сколько?
— Пятьсот миллионов.
Последовала пауза, в течение которой Джи Гегемон старался представить себе эту сумму.
— Окей, это мне подходит, — наконец отозвался он. — Когда?
— Немедленно.
— Хорошо. Через полчаса я снимусь со стоянки.
— Еще один вопрос, — неожиданно для себя спросил Кнацель.
— Да?
— Зачем вам деньги, господин Арбитр? — Гилли Кнацель и сам не понимал, зачем он задал этот вопрос.
— А зачем они вам?
— Но я же человек, — сказал директор первое, что пришло ему в голову.
«Ну и я тоже человек!» — хотел ответить Джи Гегемон в тон своему собеседнику, однако возникший в горле ком помешал ему сказать эти слова, и он лишь промычал что-то нечленораздельное.
— Извините меня, господин Арбитр, — по-своему истолковал мычание Джи директор Кнацель, — всего вам xopoшегo. — И он положил трубку.
Джи с минуту стоял в смятении, ожидая, когда мучительный спазм отпустит горло.
Наконец это произошло, и Гегемон несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем обрел некоторое спокойствие.
«Странно, такого со мной еще не случалось. Я человек…» — произнести это слово мысленно было нетрудно, и Джи попробовал повторить слово вслух:
— Я… че… — новый спазм сдавил его горло.
Слепая ярость поднялась из темных глубин существа Джи Гегемона, и в решимости произнести эти слова, даже ценой собственной жизни, он злобно прохрипел:
— Йя-а чи-ла-ве-ек! — Его лицо покраснело от натуги, а вены на лбу вздулись и посинели. — Ды-а, йя-а чи… ла-век!