Двойное небо

Цой Анна

Он пытался не смеяться. Выходило у него плохо.

— Можно я больше не буду готовить? — с надеждой на то, что он сейчас не скажет мне какая я косорукая, — я думала, что у меня получится, — смотря на его закрытые веки и прикрытый ладонью рот.

— Камила, я очень ценю твои старания, — почти успокоился он, — я…

— И убираться я не буду, — под его снисходительный взгляд.

— Никто и не предполагал, что ты будешь этим заниматься, — добродушно.

Я выдохнула. С души будто камень упал.

— Фух! — с облегчение, — я просто думала, что раз твоя бывшая жена всем этим занималась,

то и я…

Он поднял бровь.

— Кто? Лидия? — хмыкнул, — Камила, у меня есть деньги, уверяю тебя, если мне будет нужно, я благонадежнее найму себе повара, чем стану… эксплуатировать тебя.

Я смотрела на него с благодарностью. Он — как-то сверху-вниз.

— Я так рада, — широко улыбнулась и затараторила, — а то я думала, что всё это вообще очень странно! Да, мы теперь живём вместе, но я всё это время жила за твой счёт, и было бы странно, если бы я не тратила эти деньги на доставку, или что-то вроде того, да? Что-то странное, если содержанка…

Бокал до рта он не донёс.

—…ой, давай я… салфетки!

— Кто?! — прокашлялся Лев.

Я медленно села на стул ближе к нему, вытирая капающий со стола вино.

— Салфетки, — показала ему.

Таких широких глаз я от него не ожидала. А ещё ошарашенного молчания, глядя мне в глаза.

— Я разберусь сам, — взял целую пачку бумажных салфеточек он, — сядь обратно.

Он поджимал губы, подавая знак официанту.

— Здесь так не зовут, — показала ему кнопку я.

А после нажала сама.

— Маленькое кафе, — пожала плечами.

Он продолжал разглядывать меня с тяжелой задумчивостью.

— Содержанка? — нахмурившись спросил он, — ты считаешь себя ею?

От его тона прошлось помотать головой. Другого просто сделать было нельзя.

— Почему? — не понимал он, — ты не верила, что я развожусь?

Я вновь вжала голову в плечи.

— Полтора года? — вырвалось шепотом.

Он усмехнулся, наклонил голову и покачал ею, будто я сморозила дикую глупость. А после:

— Кареева Камила, ты выйдешь за меня замуж? — смотря прямо мне в глаза.

По телу прошла волна холода. Глаза распахнулись. Свет, казалось, зажёгся вокруг нас двоих, а все, кто вообще был в этом кафе, исчезли, пропав от возникшей перед моим лицом красной коробочки с кольцом.

Рот закрывать было сложно. Мне потребовалось минуты две, за которые Лев устал держать передо мной кольцо и просто поставил его напротив, молча, но всё ещё насуплено ожидая.

Я перевела взгляд с поблескивающего камня на кольце на мужчину.

— Я? — вышло хрипло.

Лёва откинулся на спинку стула, сделал глоток чая и кивнул со смешком:

— Тяжёлый выбор для содержанки, да, Камила? — сощуренные глаза, — я носил его с собой всю эту неделю, — смешок, — я ещё думал, идиот, что ты обо всём догадалась, когда я тебе намекал на «серьёзный» разговор.

Я сглотнула. Он улыбнулся.

— Можно я п-подумаю? — прошептала.

Улыбка сползла с его лица, став ещё большим шоком.

— Ты мне отказываешь?! — он подался вперед.

Я быстро-быстро замотала головой, а после нахмурилась и… кивнула.

— Я… еще не… готова, — выдохнула и начала оправдываться, — я была в ужасе, когда ты сказал, что переезжаешь ко мне и… ты приезжал пару раз в неделю и… это

вообще не то же самое, что жить вместе! Понимаешь? — скривив лицо, — Лёва, полтора года по два вечера в неделю… я тебя… я про тебя считай ничего не знаю! Да я… я твою фамилию слышала два раза и не смогла запомнить! И-и… — на выдохе, — меня папа запрёт в их квартире и выпустит только в глубокой старости, — поджавшись, — господи, прости меня, я дура! Я знаю это и… я вообще тебя неправильно понимала всё это время, а ты… — почти успокоилась и, наконец, взглянула на него, — можно мы сперва… чтобы я привыкла к тебе… ещё чуть-чуть, поспешно, — и я тебя очень люблю, и надеялась, что ты меня тоже, но… я даже подумать… боялась.

Он улыбался. Но не так, как обычно, а как-то насмешливо, и не надо мной.

— Это ирония, — хмыкнул он над собой, — я всё это время восхищался твоей осторожностью и продуманностью, а ты обернула её против меня!

— Не против те… — начала было.

— Хочешь узнать меня лучше? — подался вперед с горящим взглядом он, — тогда слушай внимательно, Камила: я женился в двадцать три на той, кого считали самой красивой девушкой нашего хм… кооператива, и она была более чем навязчива. Она забеременела, а я, пусть и не был таким, как сейчас, но сволочью не был никогда. Я быстро привык, у нас росла дочь, — усмешка, — я начал понимать, что что-то не так через десять лет, — хмык и насмешливое покачивание головой, — а Лида поступила так, как могла — второй ребенок. Мальчик. И ещё десять лет, — его глаза сверкнули, — я в тот день ехал домой в ярости — я должен был остаться здесь ещё на неделю по работе, а Давид позвонил сказать, что мама улетела отдыхать, — он нервно усмехнулся, — с кем-то, — он дернул головой, — оставила его с няней, — сквозь зубы, — это было не в первый раз, и мне не было до неё дела, однако… — смешок, а после взгляд на меня из-под бровей — он стал спокойнее, — у тебя были большие испуганные глаза, синие от холода губы и… — усмешка, — прозрачное облепившее тело платье, — глядя на меня будто потемневшими глазами, — а моя ярость упала хм… вниз, — его взгляд скользнул по мне, мужчина облизал губы, — я спокойный, сдержанный и… пассивный, — с намеком, — даже в юности, — хмык, — был.

На мою задумчивую хмурость он хмыкнул.

— Мне крайне пригодилось терпение, Камила, — усмехнулся мужчина, — я не верил, что можно хотеть так кого-то, — заставил меня смутиться, — я подал заявление о разводе в первый день нашей встречи. Было сложно отделаться от той, кому со мной явно удобно было. И ты спросила меня про полгода, — кивок, глядя мне в глаза, — полгода, Камила, — убеждающее, — и они прошли быстро только потому, что мне было к кому возвращаться.

Такой взгляд сложно было выдержать.

— Я понял, что люблю тебя в тот момент, когда принял решение не ломать тебе жизнь разницей в возрасте в два раза, — вино снова оказалось в его руках, — когда ты назвала меня тем, кем я ни в коем случае не хотел для тебя становиться, — глоток и с улыбкой, — терпеть не могу ту неделю без твоего голоса, — хмык и уверенное, — и я могу поклясться тебе, что никогда не любил никого кроме тебя.

Сердце замерло. Я не знала, что ответить. Он вообще никогда так долго ничего не рассказывал. Из-за алкоголя?