Двойной агент. Записки русского контрразведчика
Шрифт:
Переход границы произошел не совсем гладко. Раза два чуть не напоролись на наши патрули. Проводники уже готовились к перестрелке. Сложись такая ситуация, мое положение было бы тяжелое: или получить пулю от наших пограничников, или пристрелят проводники, если заподозрят меня. Пришлось уходить от пограничников по руслу реки, а вода была ледяная, шел снег, и я отчаянно простудился.
Перешли границу благополучно. Проводники ушли обратно, а я пошел в сторону Сестрорецка, там меня задержали и для проверки документов препроводили в штаб погранотряда, где я назвал сообщенную мне в Берлине фамилию уполномоченного ИНО при ПП ОГПУ в Ленинграде, куда
Поселили меня в гостинице «Балчуг», где и происходили мои встречи с товарищем Логиновым, Горбом и Запорожцем. Я составил обширный доклад о проделанной работе в Финляндии, о деятельности эмигрантских группировок в Хельсинки и Выборге, их связях с политической полицией и финской разведкой, о составе и людях, работавших на погранзаставе, откуда проводилась моя переброска через границу.
Несколько дней я прожил в Москве, с жадностью знакомился с ее кипучей жизнью, словом, начат, наконец, по-настоящему жить. У меня было такое состояние, как будто бы я вновь родился, что мои политические грехи зачеркнуты и я стал советским человеком, приносящим посильную пользу своей стране, своему народу.
Как было обусловлено с Павловым, я должен был выехать в Севастополь для свидания с его теткой. Мне очень хотелось заехать в Киев, повидать свою мать, сестру и братишку, и я получил разрешение на эту поездку. На случай неожиданных встреч я должен был представляться работником немецкой фирмы, приехавшим в Москву по торговым делам.
По приезде в Киев я немедленно связался с ПП ОГПУ Западным и его заместителем Кривцом, которые были предупреждены о моем приезде. Мать моя, простая женщина, рада была увидеть меня живым и здоровым и никаких ненужных вопросов не задавала. Сестра уже работала в немецком консульстве. Это меня, конечно, обеспокоило. При встрече с полномочным представителем Западным я высказал свое беспокойство по этому поводу, однако он сказал мне, что все в порядке и беспокоиться мне нечего. По его просьбе я дал сведения о ряде известных мне лиц, работавших в польской разведке на участке границы Ровно — Олевск.
В город я выходил редко, сидел дома у матери, но однажды на улице я столкнулся нос к носу с неким Тоцким, агентом польского генштаба в Ровно. Тоцкий очень растерялся, начал рассказывать, что он «возвращенец», и, сославшись на дела, быстро распрощался. На улице было мало народу, и мне, принимая во внимание мой рост (около двух метров), стоило большого труда проследить, куда пошел Тоцкий. Об этой встрече я немедленно доложил Западному. Тоцкий был взят под наблюдение и впоследствии арестован.
Прожив несколько дней в Киеве, я выехал в Севастополь к тетке лейтенанта Павлова. Эта женщина, бывшая богатая аристократка, оказалась старухой без интересных связей и знакомств. Я передал ей письмо от Павлова, получил от нее письмо к нему и в этот же день выехал в Киев. Здесь я прожил еще дня три и вернулся в Москву, так как приближаюсь время моего обратного перехода в Финляндию.
В Москве я был представлен заместителю председателя ОГПУ М. А. Трилиссеру, подробно доложил ему об условиях работы, моих связях и знакомствах и дальнейших перспективах моей разведывательной работы за границей. В частности, я пожаловался на отсутствие надежного прикрытия материальных источников моего существования за границей.
Через несколько дней меня познакомили с Андреем Павловичем Федоровым, работавшим тогда в КРО. Федорову было поручено
В Москве меня снабдили большим количеством не имевших значения материалов — разных приказов, распоряжений, то есть дезинформационными материалами. С этим «багажом» я прибыл в Выборг, часть материалов пришлось дать уполномоченному финского генштаба, в Хельсинки пришлось кое-какие «документы» дать начальнику политической полиции Саариярви. Большую же часть материалов я взял с собой в Берлин.
Мой «успешный рейд» произвел на финнов большое впечатление. Меня настоятельно просили дать явку к «своим» людям в Ленинграде и Москве. Однако я получил указание пока никаких явок не давать, мотивируя это тем, что мои связи являются политическими, а не разведывательными, что к сбору разведывательных данных надо подходить осторожно и т. д.
По приезде в Берлин я успешно афишировал поездку в Советский Союз. Привезенные мною «документы» и письмо тетки к Павлову, сообщения из Финляндии о моем «рейде» подняли мой авторитет в эмигрантских кругах и укрепили доверие ко мне и к «Братству белого креста».
Орлов, которому я показал привезенные документы, стал более доверительно относиться ко мне и старался перетянуть меня в свою организацию. К фабрике фальшивок, однако, он меня все еще не допускал.
Связь я поддерживал с Запорожцем, а затем с товарищем Игорем, С этим товарищем работалось очень хорошо. Места встреч часто менялись, хорошо конспирировались. Он приобрел мотоцикл и благодаря этому легко ускользал от слежки немецкой полиции. Мы встречались в пригородах Берлина, что было надежней и спокойней. Продолжалась обычная работа по сбору интересующей информации.
Как я уже указывал выше, через созданную мною из эмигрантов сеть осведомителей я получал обширную информацию и мог вести наблюдений за интересующими нашу разведку лицами. В это время я получал очень хорошую по тому времени зарплату, имел возможность через ИНО помогать матери.
Летом 1926 года я снова тяжело заболел, сказалась простуда, полученная при переходе границы. Проболев около двух месяцев, я получил месячный отпуск и поехал поправляться на курорт.
На очередной встрече после отпуска товарищ Игорь сказал мне, что я должен снова организовать при помощи Орлова и его финских друзей поездку в Финляндию и снова перейти через границу в Советский Союз. В Финляндии мне необходимо закрепить связи с финнами и собрать материал о деятельности эмигрантских группировок в Выборге.
Приехав вместе с Павловым в Париж, я через него, а также с помощью своих связей собрал интересующую информацию и вернулся в Берлин. Павлов остался в Париже еще на полгода, но вернулся ни с чем. В финансовой поддержке ему отказали, и его «братство» начало распадаться. Мне уже почти нечего было «перебрасывать» в Советский Союз. Денег у Павлова на печатание его макулатуры не было.
Я же старался все больше и больше сближаться с Орловым и «Братством русской правды», так как помимо задачи разоблачения его фабрики фальшивок и использования его связей в Финляндии я получал от Орлова богатейшую информацию о деятельности активных эмигрантских группировок и об их связях с иностранными разведками.