Двойной босс, пожалуйста!

Март Амалия

Мне не хочется отвечать, не потому, что этот вопрос некорректный или раздражающий. Просто он опасный. А я должна защитить Матвея.

— Мне четыре, — выдает дитя, видимо недовольный тем, что мама молчит.

И показывает ладошку с согнутым большим пальцем.

— Совсем большой, — мягко говорит она ему. — Какие красивые у тебя глаза! — и смотрит на меня.

Я бледнею, ощущая, как кровь отлила от лица. Конечно, она заметила. Со стороны это очевидно, как то, что сейчас день.

— Нам пора, — пытаюсь закончить

разговор, который ни к чему хорошему не приведет. — Была рада увидеться.

— Я тоже, Лея. И удачи тебе.

— И тебе.

Мы с Матвеем разворачиваемся в сторону метро, я почти бегу, крепко держа сына за руку. Пытаюсь обогнать стук своего сердца и свой собственный страх.

«Она все поняла. Она все поняла» — бьется в голове, терзает каждую клетку. Возможно, прямо сейчас она говорит об этом мужу, а тот звонит Александру. У меня совсем мало времени.

Вместо прогулки по парку мы идём собирать вещи и спустя несколько часов входим в зал аэропорта.

Матвей злится на меня, потому что очень хотел еще погулять по большому завораживающему городу, и я вру ему, что мы обязательно сделаем это в следующий раз.

Это для его же блага. Я спасаю нас.

Глава 57. Александр

Рус не в восторге. Меряет шагами комнату, тянется к очередной сигарете. Я просто жду его решения. Если он не согласится, придется искать другие пути, выискивать обходные дорожки, задействовать не столь надежных людей.

И тратить драгоценное время.

То, что оно драгоценное, я чувствую каждой клеткой, каждым нервом в истерзанной душе. Внутри полный раздрай, никак с собой не совладать. Точно знаю только одно: я должен знать, кто это сделал, должен разобраться с тем или теми, кто взял на себя роль вершителя судеб. Наказать. За Лею. За себя. За то, что так и не случилось между нами.

— Допустим, я смогу пройти к вам в архив. С чего ты взял, что ваша Горгона сделает то, что я прошу, — наконец, заговаривает Рус.

— Надежда Евдокимовна женщина, хоть и устрашающая, но широчайшей души. Когда она узнает, что это для меня — сделает все.

— Фу, Яковлев, просто фу, — он выпускает очередную сизую дымку и тушит окурок. Пепельница уже заполнена до отказа нашими многочасовыми думами.

— Ты везде видишь разврат? То, что я могу просто нравиться, как человек, тебе кажется из разряда фантастики?

— Не вини меня, я делаю огромные деньги на разврате. Я вижу его везде и в каждом. Плюс, слишком хорошо тебя знаю.

— Скорее не достаточно. И что за история с деньгами за разврат?

Подаюсь немного вперёд, устало потирая шею сзади.

— Забудь, — отмахивается приятель и присаживается напротив. Берет в руки ручку и продолжает. — Лучше давай ещё раз повторим, какие документы и за какой период тебе нужны?

— Э нет, погоди, ты меня заинтриговал. Так что за история?

— Так,

небольшой семейный бизнес, — лыбится он.

— Если это хоум видео, то я требую себе копию! — ржу над нервным идиотом напротив. Что за бизнес он успел замутить?

— Да заткнись ты.

— Нет, серьезно, так и представляю твою Мышку с ушками и таким специфическим хвостиком…

Не могу остановиться. Честно. Это, наверное, нервное, но мне просто жизненно необходима разрядка.

— Ты, видимо, хочешь ещё пять лет со мной не разговаривать, — бурчит друг, поджимает губы.

— Ой, да расслабься, я не претендую. Ты же знаешь, в моей голове сейчас только одна женщина.

Одна вспышка воспоминаний тянет за собой другую, потом третью, а за ней целую череду, пока не достигает финальной "у меня есть мужчина". Острый нож проворачивается в грудине. Снова. Это когда-нибудь притупится?

— У нее ребенок, я не говорил?

— У кого? — Рус озадачен.

— У Леи. Сын. Её копия.

— Так она замужем?

— Не знаю. Думаю, нет. Но кто-то всё-таки есть.

Сцепляю пальцы в замок на шее, глубоко выдыхаю. Говорить об этом ещё хуже, чем думать.

— Я сейчас задам идиотский вопрос: ты любишь ее?

Дебильнее не придумаешь.

— Я не знаю, — тихо говорю я. — Не знаю. Я вообще не знаю, как выглядит эта любовь. С чем ее едят. Как она отзывается.

— Если бы это была любовь, ты бы точно знал, что это она, — глубокомысленно говорит Че. — Я всегда знал, что люблю Мышку. С первого дня и даже после нашего расставания. Даже когда ненавидел ее, знал, что люблю. И когда увидел через годы ничего, ни единой эмоции не поменялось. Меня ломало рядом с ней, без нее, вместе с ней. Круглые сутки, каждый долбаный час. Я всегда знал.

— Ха, звучит довольно просто. Почему же у меня ни хрена не так?

— Есть только два варианта: либо это не она, либо ты долбаный идиот, который боится себе в этом признаться. В общем-то, всё.

— Ты с каких пор стал таким всеведущим гуру?

— Когда женился. О! — друг многозначительно поднимает шариковую ручку. — Есть еще один безошибочный принцип: вместе люди должны становиться лучше. Если это не так — говно это, а не любовь.

— Че, ты ебучий гений, мастер Йода в сравнении с тобой просто отдыхает.

Меня поражают его слова. Буквально переворачивают в голове каждую мысль, встряхивают, перекраивают, ставят в нужные пазы. Рус даже не представляет, насколько точно попал в цель. "Становиться лучше" — так просто. Может, я и не становлюсь другим, вообще не уверен, что это возможно, но мне всегда лучше рядом с ней. Будь она солнечной Леей или холодной Алисой, моя душа всегда светлеет в ее присутствии. Я словно наполняюсь жизнью, смыслом. Мне все видится другим, не таким мрачным и безнадежным что ли. Не таким… бессмысленным. Боже, она нужна мне.