Двойной капкан
Шрифт:
— Только не девушку, — запротестовал сэр Генри, ставя бокал на стол. — Я уже забыл, что это такое, и не нужно мне об этом напоминать. Кстати, полковник, — обернулся он к Блюмбергу, — забыл задать вам один вопрос. В разговоре с Тернером вы сказали, что деньги, которые в качестве гонорара получил Пилигрим, были мечеными. Но это же прямая улика, неоспоримое доказательство для любого суда.
— Ну, как бы вам это объяснить…
Сэр Генри Уэлш недоверчиво посмотрел на него, а затем рассмеялся. Он смеялся от всей души, откинувшись на спинку кресла. Потом перестал смеяться. Дымящаяся сигара выпала из его руки.
Адмирал Генри Уэлш умер.
Он умер молодым.
Через три дня Америка прощалась со своим национальным героем. После полувекового перерыва его имя вновь появилось на первых полосах всех крупнейших газет.
Жизнь заставила Америку забыть о нем.
Смерть вырвала его из забвения.
Жизнь всегда все запутывает.
Смерть всегда расставляет все по своим местам.
Вместо эпилога. Долгая дорога домой На следующий день после торжественных похорон Адмирала на Арлингтонском национальном кладбище полковник Голубков первым утренним авиарейсом вернулся из Вашингтона в Нью-Йорк и в тот же вечер улетел в Москву. В аэропорт Кеннеди его провожал Блюмберг. Он заехал в отель за Голубковым на роскошном открытом белом «шевроле», сделал крюк по городу, чтобы показать гостю статую Свободы, был разговорчив и оживлен. Но уже на повороте к аэропорту вдруг стал рассеян и молчалив, зачем-то вынул из бардачка девятимиллиметровую «беретту» М-16, передернул затвор и сунул под водительское сиденье. Когда объявили посадку на московский рейс, Блюмберг крепко пожал Голубкову руку и неожиданно попросил:
— Запомните, полковник, то, что я сейчас скажу Лондон, Ливерпуль-стрит, 10, компания «Фрахт Интернэшнл». Марио Камински или Георг Блейкман. Это мои компаньоны. Если со мной что-нибудь случится, передадите им мой приказ: уничтожить дискеты, которые хранятся в банках. Все три. На этих дискетах все, что я знаю о зарубежной агентурной сети России. Чтобы поверили, что вы говорите от моего имени, скажете: «Привет от человека, который когда-то любил портвейн „Кавказ“ и мечтал умереть в России». Вы запомнили?
— Да. Но что может с вами случиться?
— А что может случиться с человеком в жизни? Особенно с человеком нашей
— Счастливо оставаться. Доктор, — ответил полковник Голубков.
Через три дня ему позвонил Джеффри Коллинз и сообщил, что машина, в которой Блюмберг возвращался из аэропорта Кеннеди, была обстреляна из автоматов «узи» преступниками, догнавшими ее на мотоцикле «ямаха». Одного из нападавших Блюмберг успел застрелить, другого смертельно ранил. Но и сам получил три пулевых ранения в грудь и умер в «скорой помощи» по дороге в госпиталь. Преступниками оказались телохранители Тернера — вьетнамец Нгуен Ли и бывший чемпион мира по мотогонкам Фред Пауэлл. Блюмберг был похоронен на русском кладбище в Нью-Брайтоне. На могильном камне было выбито имя, данное ему при рождении: Арон Мосберг.
Жизнь отняла у него это имя, а смерть вернула.
Об этом нам рассказал полковник Голубков дней через десять после возвращения из Нью-Йорка. Раньше не мог вырваться ко мне в Затопино — захлестнули дела. Какие дела, он не говорил, а мы не спрашивали. Но кое-что он все-таки рассказал. О Розе Штерн, похороненной с воинскими почестями в Иерусалиме. А для нас она так и осталась Люси Жермен. О какой-то крупной сволочи, с помощью которой Пилигрим надеялся вырваться из России. Фамилию он, правда, не назвал. Так что потом я недели две вчитывался в газетные сообщения об отставках и смещениях на самом верху. Но этих отставок было так много — от директора ФСБ до каких-то неизвестных мне правительственных чинов, — что вычленить из них нужную фигуру так и не удалось. И я плюнул на это занятие: одним говном больше, одним меньше — какое это имеет значение для жизни, которая текла себе своим чередом. Проходили над Затопином майские грозы, рябили заводи Чесни майские ветры, майское солнце высушивало и гнало в рост травы, горели поминальные и благодарственные свечи перед ликами святых в нашей церквушке Спас-Заулок.
Продолжалась жизнь.
И продолжались невидимые миру войны.
"Боже отмщений. Господи Боже отмщений, яви Себя!
Восстань, Судия земли, воздай возмездие гордым.
Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут?.."