Двойной нельсон
Шрифт:
– Да, я как-то не-догадался об этом, – буркнул Клос, думая: о чем она говорила с Больдтом?
Больдт также был здесь, в зале. Клос заметил его не сразу. Больдт сидел в одиночестве за столиком и улыбался, глядя на них.
– О чем ты думаешь, Ганс? – услышал Клос голос Ганны.
– О том, что ты все еще не доверяешь мне…
– Ах, ты снова об этом! Я не люблю злопамятных мужчин… Неужели ты не понимаешь?
– Чего?
– Что ты нравишься мне…
– Как партнер?
– Может быть, и как противник. – Это была снова та хладнокровная и расчетливая
– А тебе не пришло в голову, – перешел в атаку Клос, – что я выполняю приказы только Лангнера? – Это прозвучало достаточно внушительно, он не зря так долго носит немецкий мундир.
Ганна смутилась.
– Давай не будем об этом говорить, – прошептала она. – Сейчас такая прекрасная ночь. И хорошая музыка.
– И прекрасная девушка… – добавил в тон ей Клос.
– Спасибо тебе, Ганс. Может быть, хочешь немного передохнуть? – спросила Ганна.
– Можно, если ты не Против…
– Скажи мне, где ты был?
– Зачем это тебе? – удивился Клос.
– Да так, может быть, я просто ревную, – с улыбкой ответила Ганна.
– Снова ты мне не доверяешь, – вздохнул Клос.
– Перестань! Лучше обними меня покрепче…
Однако Клос не успел исполнить ее желание, потому что музыка внезапно смолкла. Они возвратились к столику, к улыбающемуся Больдту, который уже спешил налить бокалы. Выпили. По-видимому, Больдт перед этим уже выпил изрядно. Лицо у него было красное. Он говорил об огромном доверии, которое питает полковник Лангнер к Ганне и Клосу, и его уверенности в том, что они не только настигнут Конрада, но и разоблачат английского связного. Больдт бормотал какие-то проклятия и многозначительно заявил, что тот, третий, может быть, уже здесь, хотя он, Больдт, лично в этом не уверен.
– Они допустили непоправимую ошибку, убив Плюша, – заявил авторитетно Больдт. – Они не понимают, что тем самым очистили путь Ганне к Конраду.
Клос не мог представить себе, откуда в голове Больдта появилась такая мысль, тогда как в действительности все, вероятно, было иначе. Он посмотрел на Ганну и увидел, что она загадочно улыбается. Когда снова заиграла музыка и Больдт пригласил ее, она танцевала иначе, чем с Клосом, – была сдержанна и холодна.
За столиком около окна одиноко сидел Гебхардт. Клос посмотрел на его усталое лицо и дрожащую руку, в которой тот держал кружку пенистого пива. И вдруг Клосу пришла в голову дерзкая мысль использовать эту ситуацию – хотя она была раскованной, – чтобы ускорить ход событий, если, конечно, господин Гебхардт примет в ней участие.
Клос встал и направился к его столику.
– С вашего позволения, господин Гебхардт?
– Прошу вас! Может быть, кружку пива? – громко осведомился советник.
– Нет, благодарю вас.
– Тогда сигару?! Настоящая гаванская.
– Благодарю, я курю только сигареты, господин Гебхардт, но другие привычки у нас с вами почти одинаковые.
– А именно? – с удивлением спросил Гебхардт.
– Мы любим с вами ночные прогулки, господин советник.
Гебхардт долго молчал. Медленно потягивал
– Что вы имеете в виду, господин капитан?
Взгляд Клоса излучал такую невинность, которая могла растрогать любого.
– Да ничего особенного. Только то, что я сказал: мы с вами любим ночные прогулки… – И, заметив смущение Гебхардта, Клос решил нанести ему решающий удар: – Вы, господин советник, необычайно храбрый человек… Немногие из нас, немцев, отважились бы здесь, в генерал-губернаторстве, в одиночестве отправиться ночью в лес.
Удар достиг цели, Гебхардт съежился и наклонился над столом, пытаясь понять, что же известно Клосу и что ему надо от него.
«Теперь в состоянии неуверенности и отчаяния необходимо оставить его одного», – подумал Клос, поднялся из-за столика и по-прусски прищелкнул каблуками.
– Я к вашим услугам, господин советник! Надеюсь, что при следующей встрече мы побеседуем более подробно, – откланялся Клос.
Гебхардт также поднялся и что-то пробормотал, но Клоса рядом уже не было.
Танцующие возвращались к своим столикам.
– Я, кажется, уже пьян, – проговорил заплетающимся языком Больдт и опустился на стул.
– А ты, Ганс, не пей. Прошу тебя, не пей. Я так хочу еще потанцевать! И конечно, только с тобой! – умоляла Ганна.
Она была неутомимой, а его ноги словно налиты свинцом. Танго еще можно было протанцевать, но когда заиграли вальс, ему пришлось собрать все свои силы.
– Влево, Ганс, влево. Я хочу, чтобы закружилась голова… А у тебя когда-нибудь кружится голова? – щебетала Ганна. – Видимо, только тогда, когда выпьешь?.. Посмотри, Больдт уже пьян.
И действительно, Больдт, качаясь, направился к выходу, с трудом лавируя между танцующими парами.
– Теперь мы одни, – прошептала Ганна.
Клос танцевал с ней, не зная, на что она в действительности рассчитывает и почему так странно ведет себя. Возможно, это только игра…
Клос забыл – а может быть, просто хотел забыть – о том, что Ганна – враг, когда они стояли вдвоем в коридоре и она вдруг попросила:
– Поцелуй меня, Ганс, прошу тебя, поцелуй именно сейчас, потому что, может быть, потом у меня уже никогда не будет такого желания…
7
В свете занимающегося дня все выглядело иначе. Клос чувствовал, что приближается развязка. Ганна Бесель, как предполагал он, удачно выполнила задание и получила возможность встретиться с Конрадом. Он же, Клос, ничего не добился…
Матей мог появиться только после обеда; до этого Ганна уже могла закончить свою операцию: сообщить Конраду дезинформирующие союзников сведения. Судьба третьего, настоящего связного Конрада, ожидаемого здесь из Берлина, была уже предрешена.
Клос достоверно знал, что этим неизвестным товарищем по оружию не может быть Гебхардт. Но кто же тогда? Оставалось только одно: не спускать ни на минуту глаз с Ганны Бесель, пойти на любой риск, лишь бы только сорвать ее планы.