Двойной оскал
Шрифт:
— Понимаю, но техника чужая. Нужен залог…
— Ты же меня знаешь…
— Я — да, они — нет, — Сильвер с сожалением пожал могутными плечами.
— Миша, у меня ничего не осталось, — я плюнул на конспирацию: свободная связь сейчас была важнее. — Машина разбита, квартира взорвана, а на кредитной карте не наберется и пары тысяч. Но без фрика я не продержусь и до конца недели!
Он еще раз внимательно посмотрел своими маслинами мне в глаза, молча допил пиво и так же молча скрылся за дверью позади стойки. На двери красовался стандартный плакатик с черепом, пробитым крест-накрест молниями и надписью «ТРП-10-01. Щитовая № 9». Картинка была голографическая, и
Я все еще обдумывал случившееся, когда Мишка вновь появился за стойкой и шлепнул передо мной тот самый фрик с треснутой панелью — «Эриксон». И пока я тупо разглядывал то мобильник, то Сильвера, последний успел наполнить кружки по новой и поднял свою:
— Лэхайм!
— Я твой должник, — я с трудом проглотил предательский комок, грозивший перехватить дыхание.
— Ну, не все же мне в должниках у тебя ходить! — ухмыльнулся Мишка. — Учти, сеанс должен быть не больше тридцати секунд, иначе контроллер сотовой станции запаникует — он же каждые десять секунд проверяет линию, а она запаролена. Три запроса без ответа — кирдык! — линия блокируется.
— А полного фрика нет?
— Ну ты, братец, и нахал!
— Молчу!.. — я схватил мобильник, включил и набрал номер Ракитина.
Олег отозвался чуть ли не раньше первого гудка.
— Привет, майор!
— Черт! Ты что, с ума сошел? Смерти моей от инфаркта хочешь?! — Ракитин рявкнул так, что я едва не выронил трубку.
— Олежек, извини, но… заткнись и слушай, — я старался говорить веско и внушительно, зная темперамент школьного друга. — На меня почти вышел наш «неуловимый мститель». Он, вероятнее всего, паранорм с большим потенциалом. Это очень серьезно. У меня теперь фрик, работает только на выход. Прежний мобильник «мститель» вычислил. Встречаемся через полчаса в нашей любимой кафешке. Отбой!
— Двадцать шесть секунд! — констатировал Сильвер. — У тебя наверно врожденное чувство времени?
— Нет, просто у меня жопа сковородку за версту чует, — я спрятал мобильник в карман и с облегчением поднял кружку. — Лэхайм, Михаил Соломонович!
— Бек мир хаим! Удачи тебе, Дмитрий Алексеевич!
Кружки смачно столкнулись.
— Тебя подвезти? — предложил раздобревший Сильвер.
— Спасибо. Господин комиссар по-родственному отвалил от щедрот нечто самодвижущееся южнокорейского производства, отдаленно напоминающее автомобиль. И пока еще бомбу в нее никто не пытался подложить. Бывай, друг!
— Цумвидерзеен, фрайнд!
Зря я так неуважительно отозвался о старушке: тянула она хотя и медленно, километров восемьдесят в час, но зато ровно и безо всяких выкрутасов. А гонки на ней я устраивать не собирался и надеялся, что этого мне никто
В общем, в летнем кафе «У Абрамыча» я оказался раньше Олега. Вдумчиво проследил за изготовлением пары фирменных шашлыков из осетрины и уселся за крайний столик на веранде, выходящей в сторону реки, но так, чтобы оставить в поле зрения и единственный вход в кафе с улицы. Блюдо с янтарно-румяными кусками, посыпанными рубленным укропом и щавелем, гордо возвышалось посреди стола, накрытое прозрачным колоколом, дабы ни одна молекула сногсшибательного аромата не улетучилась до поры. По бокам этого «саркофага», как солдаты почетного караула, встали две запотевшие бутылки светлого «Крюгера», легкого, хорошо утоляющего жажду и не отягощающего голову.
Я глянул на часы: до рандеву оставалось еще около двух минут. А майор у нас — известный пунктуалист: сказано через полчаса, значит — через полчаса и ни секундой раньше. Поэтому я спокойно вытащил сигарету и закурил. Ровно на половине сигареты колыхнулась бамбуковая занавесь входа, и на пороге нарисовался Ракитин одетый в светлую рубашку и такие же брюки и в сандалиях на босу ногу, донельзя озабоченный и деловой.
— Ну-с, что у нас плохого? — мрачно осведомился он, едва устроившись напротив меня и завладев одной из бутылок.
— Лучше и не бывает, — уныло отозвался я и вкратце описал свои приключения за последние сутки.
— Выходит, ты попал, братан, как выражаются новые хозяева прежней жизни, — резюмировал Ракитин мой монолог. — И это не есть хорошо. Я, конечно, не комиссар, но и не настолько конформист, чтобы принять как рабочую — версию о вмешательстве потусторонних сил.
Он неспеша отпил «Крюгера» прямо из горлышка, крякнул и подцепил на вилку здоровенный кус шашлыка. Я механически повторил его манипуляции и вяло возразил:
— Понимаешь, Олежек, тут никакая другая версия и не работает…
— Ну, естественно: дьявольский взгляд из мобильника — это круто, — ухмыльнулся бывалый майор, набивая рот осетриной.
— А хвоя сосны, исчезнувшей сто веков назад?
— Реликт…
— У меня на голове?..
— Послушай, — Ракитин даже жевать перестал, — я на твоей стороне, но… я просто обязан быть реалистом, и поэтому обязан предположить…
— …что я парю мозги тебе, Бересту и всем прочим с какой-то своей, шкурной целью! — у меня горло перехватило от возмущения и обиды. — Подумать только — и это я слышу от лучшего друга, матерого опера?! Думаешь, за сенсацией гонюсь?.. Да ты фактам в лицо посмотри!
— А что факты? — Олег снова принялся за шашлык как ни в чем не бывало. — Некто, сильно обиженный на кое-кого из местных паханов, решил с ними поквитаться их же методами, для чего нанял профессионалов из числа так называемых «семейных пар». И все бы хорошо, да только вот один не в меру прыткий журналист с задатками Пинкертона полез в это дело и к сожалению узнал несколько больше, чем предполагалось. Тогда его, в полном соответствии с классическим сценарием, решили вывести из игры: попугали, побили, снова попугали…
— Но он оказался еще и упрямым, — желчно подхватил я, — и тогда его наказали материально, а точнее, думается, решили погасить, да с первого раза не вышло!
— Так, — Ракитин отложил недоеденный кусок осетрины, хлебнул пива и заговорил совершенно другим тоном. — Чертовщина чертовщиной, а взрыв твоей квартиры — совершенно другое. Видишь ли, Димыч, он какой-то непонятный: следов взрывчатки не нашли, а на взрыв газа не похоже. Во-первых, эпицентр находился в спальне, а во-вторых… — он как-то странно посмотрел на меня, — там везде иней был.